— Я больше ничего не знаю. Ему десять лет. Полагаю, его можно заставить сказать что угодно.
— Очень легко, — согласился Джек, входя в роль обвинителя. — Брайан, в ваш дом когда-либо приходили мужчины? Они приходили вместе с твоим папой? Твой отец все время был с ними, пока они оставались в вашем доме? Ты уверен? Могло быть так, что твой папа уходил, а они оставались? Или, может быть, они возвращались позже, когда папа уже ушел? Не успеете вы опомниться, как Брайан назовет фамилии полудюжины солдат, которые являлись в гости к его матери.
— Вы не можете позволить этому подонку поступить так с моим сыном.
— Нам остается только одно, чтобы избежать этого.
Линдси проглотила комок в горле.
— Тогда давайте так и сделаем. Я не допущу, чтобы моего сына обманом вынудили дать показания против меня.
— Вы хотите, чтобы я снял свой протест против показаний Вандермеера?
— Если это поможет уберечь моего сына от выступления в суде, то да.
— Именно так я и передам Торресу. Я позволю доктору дать показания присяжным, при условии что он согласится не вызывать Брайана в качестве свидетеля.
— Займитесь этим, — попросила Линдси.
— Хорошо. Но тут возникает еще одна проблема. В этом случае нам будет очень трудно доказать, что кубинский солдат говорит неправду о вас и Джонсоне.
— Я уже говорила вам, у меня не было никакого романа.
— Я знаю. И мы согласились, что если пригласим кубинца для дачи свидетельских показаний, то попытаемся убедить присяжных в том, что он говорит правду, утверждая, будто Джонсон приходил к вам домой в то утро, когда было совершено убийство, но при этом намеренно приплетал сюда секс, чтобы опорочить семейство Пинтадо. Однако не забывайте: в уравнении появится Вандермеер, и теперь это уже не будет ваше слово против слова кубинского солдата.
— Тогда нам, наверное, не стоит его вызывать.
— Может, и не стоит, — согласился Джек. — Мне надо подумать.
Казалось, Линдси ищет и не может найти нужные слова, наконец она взглянула сначала на Софию, а потом на Джека.
— Я могу поговорить с Софией наедине одну минутку?
— Я тоже ваш адвокат. Все останется между нами, — заметил Джек.
— Я бы чувствовала себя увереннее, если бы мы с Софией остались вдвоем.
— Перерыв заканчивается через две минуты, — напомнил Джек. — Если есть что-то такое, что нужно сказать вслух, то пусть мы услышим это вдвоем.
В комнате повисла напряженная тишина.
— Ну, хорошо, — промолвила Линдси. Она глубоко вздохнула и заговорила, избегая смотреть Джеку в глаза: — Кубинский солдат…
Джек ждал, молчание становилось все тягостнее.
— Кубинский солдат что?
Наконец, она выдавила:
— Он не лжет.
В общем-то, Джек ожидал чего-то подобного. Но услышать это было горько и больно, его словно ударили по лицу.
— Вы снова мне солгали, черт бы вас побрал.
— Нет, я не солгала. У меня не было романа с лейтенантом Джонсоном. Это было…
И снова она погрузилась в молчание. С ее губами происходило что-то странное, они словно объявили войну словам, которые она намеревалась произнести.
— Это было что? — настаивал Джек.
Глаза ее закрылись. Затем она открыла их и едва слышно прошептала:
— Это было намного хуже.
У Джека снова возникло ощущение, что его лягнул мул.
В дверь постучали, и София открыла ее. Судебный пристав просунул голову в комнату.
— Судья Гарсия уже сидит на своем месте. Он хочет, чтобы вы вернулись в зал суда — немедленно.
Джек разрывался на части, но федеральный судья — не тот человек, которого можно заставлять ждать.
— Мы обсудим это позже, — сказал он.
— Мне больше нечего сказать. — Линдси опустила голову. Складывалось впечатление, что она старается преодолеть стыд и, быть может, заодно не сказать чего-нибудь лишнего.
— Я уже сказал. Мы обсудим это позже. — Джек схватил свой портфель, потом взял свою клиентку под руку и повел ее в зал суда.
Глава тридцать четвертая
Тео Найта одолела покупательская лихорадка. Он отправился на поиски украденных частей — и того героя, который поджег «мустанг» Джека.
Как и ожидалось, продажей запасных частей к классическим автомобилям занималось всего несколько автомастерских, причем многие из них были узко специализированными и обслуживали исключительно «корветы» или машины иностранного производства. Не помогли и звонки по телефону. Ниточки не было. Но вот наконец после звонка в автомастерскую «Мустанг солюшн» в Хайалиа Тео предложили именно тот бампер, который он искал. Он нанес визит в заведение и убедился, что бампер действительно принадлежал машине Джека. Тео довелось мыть этот автомобиль сотни раз, и он знал на нем каждую вмятину и царапину. На заднем бампере у машины Джека, справа от номерного знака, была небольшая вмятина. У этого бампера вмятина была точно такая же и на том же самом месте.
— Сколько вы хотите за него? — поинтересовался Тео у владельца.
— Четыре сотни.
«Проклятый ворюга», — подумал Тео. Он отсчитал пять банкнот и сказал:
— Плачу сотню сверху, если вы скажете мне, откуда он у вас.
— Вы из полиции?
— Дубина, копы берут деньги. Они не раздают их направо и налево.
Владелец мастерской улыбнулся, сворачивая банкноты трубочкой и пряча их в нагрудный карман рубашки.
— Его зовут Эдуардо Гонсалес. Отзывается на Эдди. Знаю его еще со школы.
— Как мне найти этого Эдди?
Малый скорчил такую рожу, которая ясно говорила: «Знаю, но не скажу». Тео выложил на прилавок еще полсотни, и это сработало.
— У него своя сварочная мастерская или что-то вроде студии на углу Флэглер-стрит и Пятьдесят седьмой улицы. Увидите. Там на двери еще написано «Дворец Эдди».
Двадцать минут спустя Тео ехал по улице Флэглер-стрит с привязанным к багажнику на крыше бампером от «мустанга конвертибля» 1967 года выпуска. Он припарковался в переулке и прошел квартал пешком, мимо магазина ликеро-водочных изделий, мимо неработающего театра, мимо одного из тех универмагов, которые продадут вам ненужную вещь всего за один доллар. Он остановился перед зеркальной витриной старого магазина, на которой было написано: «Дворец Эдди».
Подергав дверь, он убедился, что она заперта. Окно выглядело так, словно его не мыли уже много лет. Смахнув пыль и грязь, Тео заглянул внутрь. Там горел тусклый свет, и он с трудом разглядел некоторые предметы. Поначалу они показались ему бесформенными грудами металла. Присмотревшись повнимательнее, Тео заметил, однако, что все предметы имеют некую форму. Они образовывали скульптуры. «Дворец Эдди» был художественной студией.
