Я распахнула дверь и обомлела от неожиданности.
На пороге стояла Прорва собственной персоной.
— Слышь, хозяйка, тебе велено… — начала она, но, узнав меня, выпучила глаза от изумления.
— Слышу, слышу, — ответила я и, взлетев в воздух в стремительном прыжке, ударила ее каблуком в челюсть.
Прорва отлетела в сторону и громко ударилась головой в дверь напротив.
Дверь приоткрылась, и из щели выглянула рассерженная старушка.
Но, завидев меня, она расплылась в улыбке:
— Ах это вы, Танечка, со своими гостями беседуете? Ну, не буду вам мешать.
И соседка поскорее захлопнула дверь, отпихнув тапочком кисть руки Прорвы, залетевшую за порог.
Я подняла Прорву на воздух одной левой и погрузилась в раздумья: швырнуть ее в окно или спустить по лестнице.
Но здравый смысл возобладал над эмоциями.
— Кто тебя послал? — грозно спросила я.
— В-вика… Виктория Борисовна, — еле шевеля прикушенным языком, проговорила Прорва.
— И чего?
— К себе зовет, в контору, — произнесла Прорва перед тем, как окончательно отключиться.
— Ладненько, — опустила я свою жертву на пол. — Раз зовут, надо идти.
Волоча за шиворот Прорву, я спустилась по лестнице к подъезду.
У дверей караулила Дракула, стоя возле хозяйского «ЗИЛа».
Увидев меня, она обомлела и на мгновение потеряла дар речи.
А когда я швырнула на заднее сиденье Прорву, испуг вернул ее гортани звуки:
— Куда ты ее суешь! Дак она кровищей все запачкает, с меня же спросят!
Но проблемы ухода за автотранспортом госпожи Заварыкиной меня не касались.
— Вынай ее оттель, кому говорю! — бросилась ко мне бандитка.
Точный удар в переносицу надолго лишил Дракулу возможности высказывать собственное мнение.
— Степаныч! — кликнула я шофера. — Заводи, поехали! А то что-то моросить начинает.
А про себя я порадовалась сбывшемуся пророчеству.
Теперь все должно получиться.
Ведь «Книга Перемен» меня еще никогда не обманывала.
Впрочем, интуиция тоже.
— Больше никого не ждем? — выглянул из-за стеклянной загородки бесстрастный шофер.
— Никого, все в сборе, — подтвердила я, усаживаясь в кожаное кресло. — Как мышки? Ловятся?
— Помаленьку. Сейчас не до того, — озабоченно ответил Степаныч, аккуратно выруливая со двора.
Головной офис концерна «Виктория» располагался в довольно безлюдном месте.
Небольшой двухэтажный дом, давно намекающий своим видом на необходимость ремонта, осыпавшаяся штукатурка, ржавая водосточная труба…
Все это как-то не вязалось с бьющей в глаза роскошью просторных офисов «Виктории», расположенных в центре города.
Но типовая табличка с яркой клубничиной на эмблеме не оставляла сомнений, что мы приехали именно туда, куда следовало.
Щербатые камни крыльца вели в тесный коридор, а оттуда по деревянным ступенькам я взобралась на второй этаж вместе с обеими посланницами.
Прорва еще могла как-то передвигать ногами, а Дракула явно выпала в осадок.
В небольшом зале тускло горел свет.
Я смогла различить в потемках Заварыкину, Бурякову и еще одну даму, склонившихся над глубоким креслом.
— Вика, не переживай ты так, — утешала Заварыкину Роза Борисовна, — вот увидишь, все обойдется.
— Я чуть сама не упала в обморок, когда это увидела, — дрожащим голосом отвечала ей Виктория Борисовна.
На меня дамы не обращали никакого внимания.
Я сбросила тела Прорвы и Дракулы на диван и прошла в середину зала, громко топая каблуками.
— Ваши девочки, — кивнула я на бесчувственные тела бандиток.
— Хорошо-хорошо, — отозвалась Виктория Борисовна. — Я сейчас кликну Степаныча, чтобы он их отнес куда-нибудь на пустырь.
— Да нет, — внесла я ясность, — они живые.
— Это все равно, — рассеянно ответила Заварыкина. — Если живые, можно и в холле пока положить. Степаныч! Быстро ко мне!
Шофер, коротавший время в передней за чтением «Плейбоя», мигом взлетел по лестнице.
— Убери, пожалуйста, — указала Заварыкина на тела, складированные на диванчике, и снова согнулась над глубоким креслом.
Степаныч сгреб в охапку обеих девиц и, кряхтя, стал спускаться по лестнице.
— Подождите, пожалуйста, — попросила меня Виктория Борисовна, звеня перевившимися ожерельями. — У нас тут несчастье.
— Что-то серьезное? — подошла я поближе.
— Куда уж серьезней, — печально отозвалась Бурякова.
Из кресла раздался жалобный кошачий мяв.
Все сразу оживились и заговорили разом:
— Ох, слава Богу, ожила!
— Ты гляди-кось, какая нежная, не то что человек!
— Вон и глазки приоткрыла!
Виктория Борисовна повернула ко мне свое мгновенно просиявшее лицо с крупными каплями пота на слое пудры и извиняющимся тоном проговорила:
— Решила кошечку выкупать, первый раз в жизни, а она — бац, и в обморок!
— Страху-то натерпелись, — поддакнула ей Роза Захаровна. — Думали — конец!
— Кошки — народ живучий, — задумчиво проговорила третья дама и внимательно посмотрела на меня.
Ей было на вид лет шестьдесят — шестьдесят пять.
Небольшого роста, с грубыми чертами лица, она напоминала уборщицу или нянечку.
— Верно, Дуся, — сказала Роза Захаровна. — Но это — особая кошечка.
Я поняла, что передо мной сама Ева Браун, могущественный представитель уголовного мира, в быту — Евдокия Гончарова.
Вот уж не думала, что судьба сведет нас так скоро!
— А что же в ней такого особенного? — удивленно спросила Гончарова.
— Она у нас еще девочка, — застенчиво проговорила Заварыкина, любовно почесывая персиянку за ушком. — Вроде и хорошо, но иногда мы тоскуем.
— Может, ее карандашом оттрахать? — предложила Роза Захаровна.
Бурякова пошарила на столе и протянула Заварыкиной желтенький «Кохинор».
— Я сейчас сама тебя карандашом оттрахаю! — пригрозила работнику городской администрации госпожа Заварыкина. — Ишь, чего удумала!
Этот сумасшедший дом начал мне надоедать.
Я повернулась и сделала вид, что хочу уйти.
— Куда же вы, Танечка, — раздался мне в спину голос Гончаровой — Евы Браун. — Нет-нет, не уходите. Мы вам подарочек приготовили.
