— Просто не верится, что все закончилось, — говорила она, оглядывая комнату будто бы в первый раз.
— Мне знакомо это ощущение. После миновавшей тебя катастрофы самые привычные и надоевшие вещи кажутся невероятным подарком судьбы.
— Как вы правы, Танечка! А давайте я вам что-нибудь подарю!
— Что вы! Мне вполне хватит гонорара, который я уже получила.
— Нет-нет! И слушать не желаю! Хотите вот эти часы с пастушкой? Или медвежью шкуру?
Я поняла, что отказываться бесполезно.
— Это что у вас, Картер Браун? — кивнула я на черную обложку книги, лежащей на тумбочке. — Подарите мне этот томик.
— С радостью, Танечка!
— Только подпишите, пожалуйста.
— Вообще-то я скоро разучусь писать, — пошутила недавняя пленница. — На работе я все печатаю на компьютере — у меня очень плохой почерк — и ставлю только свою подпись. Но для вас я постараюсь.
Лилия Игнатьевна Голубева быстро нацарапала что-то сердечное и жалобное на титульном листе книги и протянула мне подарок.
— У вас очень простая подпись, — заметила я, глядя на страницу.
Но Лилия Игнатьевна уже была поглощена воспоминаниями.
— Вы не представляете себе, Таня, через какой ад я прошла, — жаловалась моя клиентка.
— В общих чертах представляю, — возразила я ей.
— Если бы не вы и Ада, просто не знаю, чем бы все для меня закончилось. — Она подперла лоб рукой, представляя, очевидно, ожидавшую ее участь.
— Вы думаете, что все уже кончилось? — удивилась я ее наивности.
— Если бы не вы… — повторила Лилия Игнатьевна. — Ах, да что там говорить!.. Вы представляете, Таня, Ада так помогла мне, взяла на себя все мои дела… До такой степени она была уверена в моей невиновности. А ведь у меня такая богатая фирма. Я могла бы понести колоссальные убытки…
— Пока вам везет. Но я хочу вам сказать, Лилия Игнатьевна…
— Я отсутствовала несколько дней! Это слишком большая роскошь для моей работы. И если бы не острая потребность хоть немного отдохнуть, я тут же помчалась бы в офис. Но это — завтра.
— До завтра еще надо дожить.
— Что вы имеете в виду?
Я отставила бокал и наклонилась к Голубевой.
— Несчастная доктор Викентьева не убивала вашего мужа. Вы не задумывались над фактом, что револьвер, из которого убиты ваш муж и Ольга, не обнаружен?
Этими словами я нарушила безмятежное состояние Лилии Игнатьевны.
Жалко лишать человека иллюзий, но что поделаешь, если чужая злая воля оставила ей для жизни всего несколько часов.
— Но позвольте… ведь там же была записка… — с недоумением посмотрела на меня Голубева.
— Вот что, — решительно сказала я. — У нас очень мало времени. Дело в том, что ваша жизнь подвергается смертельной опасности.
— Танечка! Да что вы такое говорите?!
— Сейчас я вам все расскажу.
…Сначала Лилия Игнатьевна перебивала меня после каждой фразы.
Потом ее лицо стало меняться, и к концу моего рассказа она впала в совершенное оцепенение.
— Так что я советую вам взять завтра выходной и отправиться куда-нибудь за город. Например, на пляж. Очень хорошее место. Тихое и пустынное. И не забудьте об этом сказать кому следует. Может быть, этот человек захочет составить вам компанию. Вы согласны?
— Да, — твердо ответила Лилия Игнатьевна. — У меня нет выбора. Я сделаю все, как вы скажете.
…Медленные волны шли одна за другой, заваливаясь друг другу на спину, переворачиваясь и завиваясь.
Чуть набежав на берег, они тотчас же откатывались, оставляя на песке неровный полукруглый след.
Погода не располагала к активному купанию, не говоря уже о загаре.
На пляже расположилось от силы десятка два человек.
Кто-то читал книгу, кто-то обнимал девушку, подростки гоняли мяч, а шестеро алкашей весело распивали портвейн, закусывая мелкими яблочками.
Солнце скрывалось за облаками, точно играя с отдыхающими в прятки.
И всегда выигрывало.
Невысокая женщина медленно прохаживалась по кромке берега, сложив руки за спиной.
Наверное, именно так она ходила вчера на допросы.
И свобода принесла ей новое испытание.
Я наблюдала за ней, примостившись у чахлой ивы с раскрытой книжкой Картера Брауна.
На моем носу красовались большие солнцезащитные очки, а голову венчала огромная панама.
Родная мама не узнала бы меня в таком обличье.
Вскоре к Лилии Голубевой присоединилась еще одна фигурка.
Теперь женщины шли бок о бок.
Когда они поравнялись с компанией алкоголиков, те дружно вскочили и бросились на них.
Одна из женщин быстро отбежала в сторону и стала наблюдать за происходящим издали.
Другая принялась звать на помощь, а когда поняла, что это бесполезно, визжать и кусаться.
Публика попыталась урезонить распоясавшихся хулиганов, но, когда один из пьяниц вытащил из сумочки женщины тяжелый револьвер и предъявил удостоверение сотрудника милиции, вопросы у возмущенной публики отпали сами собой.
Я сбросила очки и отшвырнула панаму.
Приблизившись к Лилии Игнатьевне, я спросила:
— Теперь вы видите, что я была права?
Голубева серьезно кивнула.
— Ваш гонорар удесятеряется.
— Ничего не имею против, — отозвалась я.
Когда мимо меня вели под руки Аду Гинзбург, она злобно взглянула на меня и плюнула в мою сторону.
— Бешеная собака, — обругал ее оперативник, усиливая хватку.
— Хуже, — произнесла я еле слышно.
Ко мне подошел довольный Миша Кленов.
— Татьяна… Ты просто ведьма! Как тебе удалось распутать все это?
— Очень просто, — ответила я. — Уже после визита в Сосенки я поняла, кто стоит за этими убийствами. Хотя, если быть честной, я должна была это понять еще во время первой встречи с Адой.
— Как? — страшно удивился Миша. — Ты хочешь сказать, что знала все с самого начала? Тогда почему же…
— Миша! — обернулась я к нему. — Ты мне вчера поверил? Черта с два! Мне пришлось уламывать тебя весь вечер. И то ты сомневался! А если бы я сразу вылезла со своими гипотезами, ты просто не стал бы меня слушать!
— Хорошо-хорошо, — успокоил меня Миша. — И все-таки, когда ты заподозрила Аду?
— После выстрела в меня на автобусной остановке я поняла все сразу. Дело в том, что только Ада и Лилия знали, куда я направляюсь. И именно в этот момент я вспомнила слова Ады во время нашей первой встречи: «Вы ведь уже поняли, что в это дело замешаны сильные мира сего». Откуда, спрашивается, она знала, что вечером у меня были Заварыкина и Бурякова? Поскольку Лилия была не в курсе этих визитов, фраза Ады оказывалась более чем загадочной и требующей размышлений. Но тогда я не обратила на это внимания.
