― Серьезно? ― обернулся Привольнов. ― Ты умеешь стричь?
― А почему бы и нет? ― Тамара встала с дивана и достала из мебельной стенки коробку с изображенной на ней электрической машинкой для стрижки волос. ― Я мужу волосы постоянно стригла. Ему как офицеру все время приходилось носить короткую стрижку.
― Отлично! ― Привольнов поставил на середину комнаты стул и уселся на него. ― Стриги, и чем короче, тем лучше.
Двадцать минут спустя с короткой солдатской стрижкой Привольнов отправился в ванную бриться. На полочке под зеркалом вместо женской бритвы он обнаружил мужскую и усмехнулся. Жорик сбрил бороду, а усы брить не стал, решил отращивать. Теперь с солдатской стрижкой, с проступившей полоской усов, в новеньких черных джинсах, темной клетчатой рубашке с коротким рукавом он разительно отличался от вчерашнего мужчины в костюме, вырубившего в вагончике троих милиционеров, а на Привольнова-бича и вовсе не был похож.
Попрощавшись с хозяйкой, Жорик выскользнул на улицу. Рука почти не болела. На Привольнове вообще все заживало, как на собаке. Жена Жорика все время удивлялась способности его организма к быстрому заживлению. «Если ты не дай бог, когда-нибудь палец потеряешь, ― пошутила как-то она, ― то он скорее всего у тебя вновь отрастет, как отрастает у ящерицы хвост». И правда, приносили пару раз Жорика домой избитым до такой степени, что даже сын родной не узнавал и, обнаружив утром отца, бежал к маме с вопросом, что за дядька спит у них в коридоре на полу. Однако через несколько дней на Привольнове от побоев не оставалось и следа.
Город, в котором жил Привольнов был большим. Ну, не Мехико, конечно, однако проживает в нем людей тоже прилично ― свыше двух миллионов человек. Затеряться в таком городе запросто можно. Подбадривая себя том, что его не так-то легко узнать, Жорик направился к трамвайной остановке. Вести себя он старался естественно. Было будничное утро, пассажиров, спешащих на работу было много, трамваи ходили часто, ездили быстро. Десять минут спустя Жорик сошел на остановке неподалеку от «Аладдина». В кафе заходить не стал, не хотел рисковать, а сел на скамеечке у подъезда, стоящего у дороги дома таким образом, чтобы были видны автобусная и трамвайная остановки в одну и другую сторону. Ждать пришлось часа полтора. Наконец терпение Жорика было вознаграждено. Часов около одиннадцати с автобуса сошел знакомый Привольнову официант из «Аладдина». Привольнов все рассчитал верно. Рабочий день у служащих кафе начинался поздно, и именно к этому часу они съезжались к месту работы. Привольнов дождался, когда парень минует его наблюдательный пункт, выскользнул из прохода к подъезду, догнал официанта и пристроился рядом. Парень удивленно взглянул на странного попутчика. Несмотря на измененную Жориком внешность, тотчас узнал его и шарахнулся в сторону.
Привольнов цепко схватил официанта за локоть. Он отлично помнил, как зовут паренька и негромко, требовательно произнес:
― Тихо, Дима, тихо! Мне с тобой нужно поговорить! ― и Привольнов подтолкнул Томилина к следующему подъезду, в проход, густо заросший с обеих сторон живой изгородью.
Дмитрий был трусоват. Это Жорик понял еще в ГУВД, во время опознания. И он не ошибся ― один только вид Привольнова привел официанта в ужас, парализовал волю. Он шел еле передвигая ноги, будто вели его на эшафот. Разговаривать с таким рохлей будет просто. Привольнов усадил парня на скамейку, сел рядом и заявил:
― Если ты хоть одной живой душе проговоришься о том, что видел меня, не говоря уже о том, что разговаривал со мной, я тебя из-под земли достану и перережу глотку. Понял, да?
Томилина бил озноб. Вместо ответа парень несколько раз кивнул.
Жорик сделал хамское лицо, какое по его разумению должно быть у бывалого зека, и подмигнул:
― Говорить только правду и ничего кроме правды. Кто были те трое людей, которых убили в воскресенье вечером в «Аладдине»?
Парень наконец-то обрел дар речи.
― Я не знаю, ― выдавил он. ― Мужчин этих я видел у нас пару раз в кафе, но кто они такие понятия не имею.
Жорик решил, что уже достаточно напугал официанта и поменял на физиономии зверское выражение на «человеческое».
― Мне этой информации мало, братишка, ― проговорил он потеплевшим голосом. ― Давай-ка шевели мозгами, вспоминай все, что с ними связано. В тот вечер ты же их обслуживал?
― Я, ― признался Дима.
― Ну, вот и вспоминай… Когда они пришли? Что делали?
Парень немного успокоился, перестал дрожать. В глазах появилось осмысленное выражение. Он сосредоточился.
― В половине девятого вечера, примерно, ― начал он медленно. ― На закрытую территорию кафе не так-то просто попасть. Только через хозяина. Он ко мне их и подвел. Приказал проводить в кабинет и обслужить. Я так и сделал. Отвел компанию в пятнадцатый кабинет, подал меню.
Жорик продолжил задавать наводящие вопросы.
― Говорили ли они в твоем присутствии о чем-нибудь?
Официант покрутил головой.
― Нет. Когда я входил, они смолкали. Говорили со мной только по делу, когда и что подавать. ― Парень уже освоился, осмелел и вдруг брякнул: ― Они еще одного человека ждали. Потому что заказ на четверых сделали. Я так стол и сервировал ― на четыре персоны.
Жорик насторожился.
― А ты случайно, парень, не знаешь, кого ждала компания?
― Точно сказать не могу, но, по-моему, начальника своего или шефа ― словно размышляя вслух, заявил официант.
― А с чего это ты взял? ― подивился Привольнов.
Томилин отчего-то смутился, но быстро справился с собой и уверенно заговорил.
Я в кабинет заглянул, узнать подавать ли горячее, а сутулый мужик сказал, мол, подавай, но три порции, четвертую позже принесешь, и добавил, что неизвестно когда этот начальник пожалует.
― Вот как! ― будто, разговаривая сам с собой, негромко произнес Привольнов. ― Начальника, говоришь, ждали, или шефа… ― Он уставился на Томилина. ― А майору с капитаном ты об этот говорил?
― Говорил, ― вяло подтвердил Дима.
― И что?
― Мимо ушей пропустили. На первом допросе, когда они узнали о четвертом мужике, они сказали, что те трое, по-видимому, ждали главаря банды, он и пришел, только в маске, ну и расстрелял их. А позже перед опознанием объявили, что главаря поймали и мне нужно его опознать. ― Парень был озадачен теми вопросами, которые задавал ему Жорик. Они никак не вязались с тем, о чем по его разумению, должен был бы его расспрашивать истинный убийца. У Томилина самого на языке давно вертелся вопрос и вот он, его наконец задал: ― Так в воскресенье в маске в кафе вы были?
