ЖОРИК
Мы переменимся еще, мы переменимся,
И я задумался, и я тебе скажу:
«Давай поженимся с тобой, давай поженимся,
И я со всем, что было раньше, завяжу».
Лесоповал «Давай поженимся».
Привольнов Георгий родился тридцать шесть лет назад в сельской местности неподалеку от большого города, а позже с матерью переехал жить в сам город. Отца у Привольнова не было. Нет, был, конечно, просто Жорик его не помнил. «Бросил нас, когда ты маленький был», ― рассказывала мать. И сколько бы не допытывался Жорик, где он, и что собой представляет, мать только разводила руками и говорила: «Понятия не имею. Как уехал с тех пор ни слуху, ни духу».
После окончания школы Привольнов пошел служить в армию, из которой вернулся, когда ему стукнуло двадцать семь лет. Так получилось. Но об этом позже. Мать к тому времени у парня умерла, и ему как единственному наследнику досталась двухкомнатная квартира. Двадцатисемилетний разудалый парень с квартирой был у дружков в центре внимания. К нему с удовольствием ходили в гости, да и самого зазывали в компании. И вот однажды на одной из вечеринок за столом рядом с Жориком оказалась симпатичная девушка Наташа ― молодой специалист только, что окончивший медицинский институт. Чернобровая с мягкими чертами лица девушка Привольнову понравилась. Он тут же понял, что она и есть его та самая, вторая половинка. А постольку, поскольку был парнем напористым, привыкшим сразу брать быка за рога, сходу и сделал Наташе предложение. Находившаяся подшофе девушка приняла предложение за шутку и со смехом согласилась.
― Что ж, присылай сватов!
Не знала Наташа, что все окажется так серьезно.
Жила девушка с мамой, на окраине города в халупе, выделенной Минздравом, как молодому специалисту. Утром Мария Андреевна ― так звали мать Наташи ― отчитывала дочь за пролитое на вечеринке на новое платье вино. Очередной упрек застрял у женщины в горле, когда она увидела в окно приближающуюся к дому процессию, во главе которой в черном костюме, белой рубашке и при галстуке гоголем вышагивал молодой человек.
― Это еще кто такой?! ― наконец изумленно промолвила Мария Андреевна.
Взглянув в окно, Наташа обомлела.
― Так это ж ко мне свататься идут! ― воскликнула она и, выхватив у матери платье, стала поспешно его надевать.
Растерявшиеся женщины кое-как привели себя в порядок и открыли сватам двери. Встретили гостей чинно с достоинством. Прикрывавшая рукой винное пятно на платье Наташа не поднимала от полу глаз. Но торги оказались недолгими. Не приглянулся властной Марии Андреевне жених ― уж больно нахальный ― и Жорику дали от ворот поворот.
Привольнов был оскорблен до глубины души. Не желая смириться с участью отвергнутого жениха, Жорик в тот же день напился и, аккуратно сложив новенький, по случаю сватовства купленный костюм, на берегу протекавшего неподалеку от окон Наташи канала, привязал к шее камень и бултыхнулся в воду. Друзья-приятели сиганули следом за Жориком в канал и силком вытащили упиравшегося парня на берег.
Все происходило на виду у Марии Андреевны и Наташи. Сердобольная женщина и ее дочь сжалились над неудавшимся утопленником, кликнули из окна одного из парней и попросили передать Привольнову, что они де согласны. Пусть протрезвеет и утром приходит. На радостях Жорик еще выпил, однако утром как штык стоял у дверей Наташи.
В загсе у жениха и невесты заявление приняли, но сказали, что распишут через месяц. Привольнов ждать не мог. Не тот характер. Энергичный, настойчивый он куда-то сбегал, с кем-то договорился… В общем, три дня спустя их расписали. Свадьбу сыграли скромную, народу было немного, но все повеселились от души. А затем Наташу с мамой ― теща была обязательным приложением к новобрачной, что сразу было оговорено при сватовстве ― Жорик перевез в свою квартиру.
Привольнов поступил на службу в охранное агентство, Наташа продолжала работать в больнице, а Мария Андреевна ― в детском саду воспитательницей. Через два года появился у молодых сын Саша. Бабушка и родители в мальчишке души не чаяли, баловали как могли. И ребенок на радость родителям рос здоровым, умным, шустрым. Казалось, впереди семью ждало счастливое будущее, ан нет ― выпивать стал Жорик и чем дальше, тем больше. На работе возникли проблемы, в семье начались размолвки, а потом и скандалы. Ни уговоры жены и тещи, бросить пить ни выговоры от начальства за систематическое пьянство не помогали ― Привольнов продолжал бражничать. В конце концов с работы Жорика поперли. Уставшие от бесконечных попоек Привольнова жена и теща спровадили Жорика в очередной раз на лечение, и пока он отлеживался в наркологической клинике, осуществили давно задуманный план. В общем, когда посвежевший с подлеченной печенью Привольнов вернулся в родные пенаты, то обнаружил голые стены и приколотую к одной из дверей записку ― «Прости меня, Жорик, но я так больше жить не могу. Не ищи нас, мы уехали из города. Прощай».
Для Привольнова бегство жены и тещи было несчастьем. А как справляться с несчастьями он знал. В тот же день напился и не выходил из запоя целый месяц. Однако нужно было на что-то жить, и Жорик устроился слесарем на завод. Но через два месяца его попросили и оттуда. С тех пор Привольнов нигде официально не работал, а перебивался случайными заработками. Якшался с такими же, как и он, бражниками, а то и с преступными элементами. И вот, наконец, допрыгался, вляпался в скверную историю.
«ВЫВОДКА»
Налей, Сергей! Налей, Серега!
Перекрестись, и вспомним бога.
Налей и закуси, и отдыхай,
За то, что промахнулся вертухай…
Лесоповал «Побег».
На «выводку» решили отправиться впятером. От второго конвоира пришлось отказаться, ибо машина была легковая, и для него просто не оказалось в ней места. На большущем дворе ГУВД располагались столовая, караульное помещение, и экспертно-криминальный отдел. Между ними и пятиэтажным массивным ярко раскрашенным зданием, выстроенным в стиле пятидесятых годов прошлого столетия, находились две заасфальтированные площадки. Одна ― строевой плац, другая ― автостоянка. На ней в несколько рядов стояли машины. Были среди них и новенькие «Оппели», и разбитые «Жигули». Стоянка была для служебных машин, личный транспорт работников милиции парковался за территорией ГУВД на длиннющей площадке. Автомобили там не охранялись. А зачем? Кто же решится украсть тачку у милиционера? Впрочем, говорят, находятся смельчаки и у них угоняют.
Водитель сержант милиции ― коренастый усатый мужчина с сильно выдающимися скулами на широком лице ― уже поджидал компанию у стареньких темно-вишневого цвета «Жигулей». Он хмуро взглянул из-под широкий бровей на Привольнова и спросил у майора:
― Его что ли столько времени разыскивали?
Ковалев фамильярно похлопал Жорика сзади по плечу и заявил:
