Я услышала, как отворилась входная дверь кабинета. Опустив руку, я внимательно посмотрела на Ромку, переминающегося на пороге.
– Ольга Юрьевна, – негромко сказал он, – к вам пришли.
Маринка расширенными глазами посмотрела на нас обоих и приоткрыла рот.
– Кто там пришел, Рома? – обреченным голосом поинтересовалась я.
– Я его не знаю, парень какой-то… И у него все лицо исцарапано, как будто он играл в ладушки с моей сиамской кошкой…
– Спроси, Мариночка, что ему нужно, – тихим-тихим голосом жалобно попросила я.
Маринка, смотря на меня не мигая и, кажется, даже не дыша при этом, медленно поднялась и так же медленно направилась к двери. Я проводила ее задумчивым взглядом.
Через минуту Маринка влетела обратно.
– Крючков, директор «Материка»! – выпалила она, потом подозрительно прищурилась и принужденно рассмеялась: – Ты думала, я тебе поверила? Просто ты его увидела из окна и разыграла тут фарс, а Крючкова ты знаешь по магазину, ты же там была.
Презрительно фыркнув, Маринка вылетела прочь из кабинета, даже не спросив меня, хочу ли я видеть этого Крючкова или нет.
«Вот как просто все оказалось, – разочарованно подумала я, – а я уж заподозрила телепатию…»
Я встала и подошла к своему столу. Дверь отворилась снова, и появился Крючков. Лицо его являло зрелище занимательное. Одних только полосок пластыря было на нем четыре или пять штук. Но того, что не скрывалось под пластырем, тоже хватало, чтобы такая любопытная девушка, как я, задержала на лице Крючкова взгляд подольше. Он был одет в темно-зеленый двубортный костюм. Под костюмом у него была белая сорочка и скромных тонов галстук. Однако сам он, как мне показалось с первого взгляда, скромностью не отличался. Посмотрев прямо мне в глаза, Крючков растянул губы в вежливую улыбку.
– Здравствуйте, – бодро произнес он и зашагал по направлению ко мне. – Крючков Андрей Николаевич, исполнительный директор магазина-салона «Материк».
Я подумала, что, возможно, все мои посетители начинают подсознательно учиться у Маринки не ждать моих ответов. Чисто рефлекторно, но и для порядка, конечно, я решила обозначить, кто здесь хозяин.
Состроив равнодушный взгляд, я покосилась на большие настенные часы.
– У меня есть для вас пять минут, – я постаралась произнести эту фразу совершенно без эмоциональной окраски, чтобы он не подумал, будто его боевые шрамы произвели на меня хоть какое-то положительное впечатление. Драться надо уметь.
– Я постараюсь, чтобы мне хватило, – пообещал он и сел напротив меня.
Я с сомнением посмотрела на него и вздохнула. Видя, что Крючков собирается с мыслями и с силами, я достала сигарету из ящика стола и закурила.
Крючков продолжал пристально смотреть на меня, все так же улыбаясь. И наконец мой гость соизволил заговорить, причем ровно за секунду до того, как я решила зевнуть. Мерзавец.
– Вы извините меня, – начал он каким-то веселеньким голосом, – просто я приятно поражен таким главным редактором такой суровой газеты.
– Вас что-то не устраивает? – догадалась я.
– Нет-нет, – быстро произнес он, – я представлял себе более грозную да и, наверное, грузную даму.
– Мне кажется, вы тоже довольно моложаво выглядите для директора магазина, – доверительно заметила я и развела руками: – Ну что ж, если это все, что вы хотели мне сказать, – очень, очень приятно было познакомиться…
Самое интересное было то, что он рассмеялся. Я задумчиво покачала головой, словно увидела подтверждение своего диагноза.
– Простите, я действительно немного увлекся, – как ни в чем не бывало сказал Крючков и вынул из правого бокового кармана пиджака свернутую газету. Он еще ее не развернул, а я уже по шрифту и по верстке сразу же узнала, что это наш сегодняшний «Свидетель».
– Если вы хотите мне ее подарить, то не утруждайтесь, пожалуйста. Такая у меня уже есть, – предупредила я его, – но, кстати, у меня пока нет завтрашней. Посмотрите у себя в другом кармане, – с надеждой попросила я его, – вдруг найдется.
– Ольга Юрьевна, – торжественно начал излагать что-то похожее на связную речь Крючков, – я давний поклонник и читатель вашей замечательной газеты… Ваша газета серьезная и солидная, поэтому очень даже странно бывает иногда читать кое-какие вещи, напечатанные в ней…
– Вы про прогноз погоды? – догадалась я. – Это не ко мне.
В первый раз с начала разговора по побитому, но самодовольному лицу Крючкова пробежала тень недовольства, но он сумел ее тут же запрятать куда-то поглубже и опять улыбнулся. «Интересно, – подумала я, – он не боится, что однажды мышцы лица сведет судорогой и он останется таким на всю оставшуюся жизнь?»
– Здесь написано… сейчас я найду, – он зашелестел газетой, разворачивая ее, – вот, нашел, цитирую: «Подобное наглое и удачливое преступление, как нам представляется, было бы невозможным, если бы бандиты не имели уверенности в полном его успехе. А это уже наводит на соответствующие опасные мысли и вопросы…» Ну и так далее, в том же духе. Ольга Юрьевна, рискну высказать следующее предположение, вопросы возникают на самом деле опасные: почему ваши сотрудники преступили пределы, допустимые «Законом о печати»?..
Я повернулась лицом к окну и позволила себе отвлечься. Все это я уже успела продумать вчера после разговора с Сергеем Ивановичем и даже сегодня, когда просматривала свежий номер. Я ожидала визита с подобными претензиями. Вот и дождалась.
– Вы знаете, я ведь только исполнительный директор, – сказал неожиданно человеческим голосом Крючков, и я опять обратила на него внимание, – то есть я просто старший менеджер. Надо мной есть учредители. В салоне и так после вчерашнего происшествия нервозная обстановка, да еще ваша статья попортила боссам нервы. Вот они и прислали меня переговорить с вами. Вы же знаете, что есть всякие методы воздействия на прессу…
– Ага, – отозвалась я, – например, можно и пострелять немножко.
Крючков потерял свою приклеенную улыбку и посмотрел на меня с таким растерянным выражением, что мне сразу стало жалко его жену. Как же она сдерживается, чтобы не рассмеяться?
– И не попасть, – успокаивающе добавила я.
Крючков наконец очухался и постарался вернуть на прежнее место убежавший шарм.
– Вы не поняли меня, – сказал он, посматривая на меня как-то чересчур уж осторожно, словно я его чем-то напугала, – я имел в виду суд. Знаете ли, в кодексе есть статьи за клевету, например, или за это… – он наморщил лобик и, помолчав, уточнил у меня: – Как называется опубликование в печати сведений, оскорбляющих честь и достоинство?
– Диффамация, – любезно подсказала я.
– Вот-вот, есть статья и за диффамацию. Так что же будем делать, уважаемая Ольга Юрьевна?
– А ничего, – спокойно ответила я, – наша статья никого напрямую не обвиняет. Мы всего лишь высказываем предположение, а это – неотъемлемое право любого мыслящего человека. Я не вижу причины, чтобы начать процесс, но если вам так хочется, то… – я сделала жест в сторону двери, – действуйте, доказывайте свою правоту в любых инстанциях. Будет решение суда – я подчинюсь и принесу извинения. В печатном виде.
