Предельная теснота камеры сыграла Белову на руку. Напасть на него разом всем троим не было никакой возможности. Поэтому операция была поэтапной. Сначала он перехватил и вывернул руку с заточкой, почти одновременно нанося нападающему простенький «расслабляющий» удар по голени. Острие заточки по касательной чирикнуло о сварное основание шконки, зато вывернутое ребро ладони, зажимающей оружие, с размаху рубануло по металлическому краю тюремной кровати. Парень завыл от острой боли в ноге и в кисти и выпустил заточку.
Поднимая с полу трофей, Белов за долю секунды успел подумать, что, оказывается, не утратил в новой жизни старых полезных навыков. Тело двигалось на полном автомате и прекрасно помнило все необходимое. Это, как езда на велосипеде — если умеешь ездить, то уже никогда не разучишься.
Мощное тело следующего бойца, спрыгивающего сверху, еще не достигло пола, когда Белов, технично зависнув между шконками, нанес нападающему короткий удар обеими ногами в грудь. Луноликий тяжело опрокинулся навзничь. Во время падения он своей тяжестью увлек на пол и третьего пацана — с опозданием слезающего с верхнего яруса тщедушного истерика. Впрочем, тому не много было и надо.
Сухощавый лидер, вместе с утратой холодного оружия заметно поутратил и бойцовский дух. И Саша отчетливо увидел мучительную борьбу на его лице: что делать дальше — непонятно…
В наступившей тишине продолжал петь магнитофон: «…А я дарил цветы. А я с ума сходил от этой красоты!» Получалось, что вся процедура знакомства, включая активную фазу, заняла не больше трех-четырех минут, пока звучал дурацкий шлягер. Или шлягер попался такой длинней?
В этот момент отворилось смотровое окошко, и надтреснутый старческий голос прошамкал:
— Что у вас происходит?
Саша мгновенно и «чисто по-дружески» ухватил сухощавого за руку (чуть выше локтя) и слегка надавил на нужную точку, отчего у парня враз подогнулись колени.
— Сейчас ты подойдешь и скажешь дедушке, что все в порядке, — тихо, но настойчиво посоветовал он сокамернику. — Скажи, мол, мы с ребятами отрабатываем… прыжки в ширину. Для открытого чемпионата по СИЗО.
И повел деморализованного противника к двери, сам при этом стараясь оставаться вне поля обзора.
— Все в порядке, дядя Костя. Виталя со шконки свалился… — только и мог пролепетать «заложник».
Но этого оказалось достаточно: «кормушка» немедленно снова захлопнулась. Подтвердив тем самым, что «глухой» контролер-пенсионер дядя
Костя, если надо, все прекрасно слышит. Впрочем, всем и так было ясно, что человек с подобного рода физическим недостатком не смог бы работать в такой должности.
Белов оценил обстановку. «Король истерики», до которого так и не дошла очередь во всеобщей битве, скорчившись, сидел между шконками. Злобного лидера Саша на всякий случай продолжал заботливо придерживать в районе болевой точки над локтем. Оставался луноликий мастер плеваться по чужим подушкам, который, хотя и не выказывал в настоящий момент признаков агрессии, тем не менее, был значительно выше и фактурнее самого Белова и теоретически представлял собой угрозу рецидива. Саша, из чистой перестраховки защемил его нос между согнутыми пальцами левой руки, слегка, для контроля, повернул против часовой стрелки и сказал:
— А теперь, парни, небольшой инструктаж.
Здоровяк задергался и замычал, мешая началу инструктажа.
— Не брыкайся, красавчик. Девушки не любят которые с кривым носом.
В ответ на эту невинную, казалось бы, реплику, худощавый фыркнул:
— А ему девки не нужны!
Смысл этой фразы дошел до Белова далеко не сразу, но, по крайней мере, стало ясно: общение приняло устойчивый мирный характер, и необходимость в силовых решениях отпала.
— Итак, эпизод знакомства. Дубль два, — Белов разом отпустил оба захвата, и его собеседники блаженно размякли. — Первый дубль был неудачный. Но я вам прощаю ошибку на первый раз. В силу вашей молодости и свойственного этому нежному возрасту невежества. Если кто интересуется, пусть наведет обо мне справки: рекомендации должны быть хорошими. А для вас я буду просто Александр Николаевич.
Амбал, спрятавшийся, насколько это было возможно, за поджарого товарища, сзади тоненько пискнул:
— Кто-то говорил «богатый лох»!..
В качестве ответа он получил от подельника короткий и безмолвный тычок в зубы. Белобрысого лидера звали Бруно, у здоровяка имени под рукой не оказалось.
— Теперь разминка, — продолжил Белов. — Упражнение называется «Прощай, оружие!» Заточки и что там еще имеется из средств необходимой самообороны кладем на тумбочку. Я теперь буду у вас и Белов, и главный оружейник. Ну?
Здоровяк потупился, всем своим видом показывая, что безоружен.
— У него ничего нет, — авторитетно подтвердил блондин. — У Витали есть. Слышь, Виталя, отдай заточку!
Хлипкий парень, у которого оказалось на удивление человеческое имя, продолжал сидеть в проходе и к интересному разговору оставался безучастным. Белова это встревожило. А что если амбал, обрушившись в ходе драки всей своей тушей на малахольного Виталия, попросту зашиб его? Да и край специфического камерного стола — приваренного к шконке острым металлическим «уголком», находился от обоих падающих в опасной близости.
Однако, дело, как выяснилось, было вовсе не в неудачном падении. Дело было еще хуже. Когда худощавый Бруно подошел и потряс сидящего за плечо, тот неловко перекатился на спину и затрясся уже всем телом. Потом невероятно выгнулся в пояснице и продолжал трястись, упираясь затылком в пол.
— Быстро оттаскиваем его к двери! — закричал не своим голосом Белов, когда увидел закатившиеся под лоб белки и проступившую на губах несчастного пену. Первое, что ему пришло в голову: парень в припадке рискует убиться в тесном пространстве между шконками. — Бруно, кричи дежурного, нужен врач!
Во время армейской службы в Афганистане ему приходилось сталкиваться с Припадком эпилепсии, и Саша в считанные секунды сделал все, что от него зависело. А именно: с помощью трофейной заточки разжал зубы больного и с осторожностью извлек наружу посиневший язык! А растерявшегося амбала заставил подложить под голову эпилептика подушку и потом навалиться на ноги, чтобы парень, раздираемый нечеловеческой силы корчами, не изувечил себя об острые выступающие части тюремной мебели.
— Зови дежурного, мать твою! — повторил он свое требование совсем деморализованному «лидеру».
— Да он из принципа не услышит! У него кликуха Слепоглухонемой! — едва ли не рыдая сообщил Бруно, но требование выполнил: заколотил ногами в дверь и закричал, что было сил.
К сожалению, парень оказался прав. В коридоре послышались стуки и выкрики из соседних камер, однако, никакой реакции от дежурного не последовало.
XIX
Минут через десять, Саша почувствовал, что приступ как будто ослабевает. Похоже, опасность того, что больной откусит себе язык либо, того хуже, задохнется от того же языка, запавшего в гортань, миновала. Велев здоровяку по-прежнему держать товарища изо всех сил, он сам отправился к двери и приник к ней.
