В данный момент эта кошка сидела на крышке своего кошачьего домика, обитого велюром, и, не мигая, смотрела на меня своими прекрасными голубыми глазами. Абсолютно белая персидская кошка была чрезмерно пушистой, обычно ухаживать за такой шерстью – адовы муки. Но животное выглядело очень шелковистым, его так и хотелось потрогать, а мордочка Умы излучала довольство жизнью, и, по-моему, она даже улыбалась. Алексей жил в однокомнатной квартире, и, честно сказать, я не видела причин расширять площадь проживания. В этой квартире было все. Даже сауна. Само собой, евроремонт, громадный домашний кинотеатр, водяной матрас, лежащий прямо на толстенном ковре… Такой могла быть и моя квартира, если бы я уделяла ей хоть чуточку больше внимания.
«Все! – твердо пообещала я себе. – Первым делом после возвращения покупаю водяной матрас и сплю только дома. Хватит уже позвоночник гнуть на неудобном диване в офисе. Так и остеохондроз недолго заработать».
Компьютер стоял на кухне. Хозяин жестом пригласил меня располагаться, как мне заблагорассудится, а сам занялся приготовлением кофе.
Для начала я пролистала конец дневника. Нехорошо, конечно, читать чужие записи, меня не оставляло ощущение, что я подглядываю в замочную скважину, однако вскоре совесть умолкла – дневник оказался практически точной копией книги «Движение ветра». Тот же язык, та же степень откровенности, только больше имен, дат и фактических подробностей. Например, я узнала, что Ольга недавно отдала Светлане весь гонорар за последнюю книжку, порядка двухсот долларов. Вроде бы на какие-то лекарства. Ничего удивительного, подумала я, вспомнив болезненный вид подруги Заречной. За километр видно, что в организме Светы серьезные неполадки. Значит, больна. Не указано чем, но эту новость мы учтем.
Записи последних дней говорили о том, что у Ольги начался серьезный творческий и эмоциональный кризис. Замелькали слова «устала», «достали» и прочее – все в черных тонах. Дневник обрывался на сообщении, что Ольга завтра поедет с друзьями на дачу, которая находится где-то в лесу, что очень здорово. Девушка радовалась, что наконец-то побудет вдали от цивилизации, где только сосны, солнце и никаких компьютеров.
Я еще почитала дневник, прихлебывая ирландский кофе с ромом, который потом зажевала мятными пластинками. Через три часа напряженного вглядывания в монитор мои глаза постепенно стали слипаться. Дневник оказался без особых интимных подробностей – слава богу! – но и не проливал свет на тот факт, что два года назад Заречная снималась в «Видео-коннект». Самая первая запись была датирована сентябрем прошлого года. Первая фраза: «Ну вот, опять начались эти бредовые записи». Значит, где-то есть и более ранние дневники. Хотя, оборвала я сама себя, к чему мне это? Что-то меня не туда тянет, самым действенным сейчас будет съездить на дачу, где все и произошло.
Зорин согласился собрать завтра (или уже сегодня?) к девяти утра всех, кто был в тот день на даче, пообещав, что меня отвезет туда сам. Чувствуя себя совершенно разбитой, я тем не менее нашла в себе силы добрести до прихожей, обуться и спуститься к машине. Потусторонние страхи меня больше не коснулись. Должно быть, потому, что меня страшно клонило в сон. Я решила махнуть рукой на удобства и уснула в машине, откинув спинку водительского кресла. Сон – очень яркий и цветной – навалился моментально.
…Среда, утро.
В окно стучали. Господи, какой грохот! Такое ощущение, будто моя голова в барабане, а по нему отбивают приветственную дробь. Кому там неймется?
Стук продолжался. Я открыла глаза и едва не закричала от боли – казалось, в глаза насыпали песка, который теперь немилосердно тер нежную слизистую оболочку. Нет, пока лучше не открывать их. Ужас, такое ощущение, что я пьяна. Хотя количество рома во вчерашнем кофе вряд ли превысило столовую ложку, это я сама видела. Проклиная все на свете, и необходимость просыпаться в первую очередь, я все-таки на ощупь нажала на кнопку, опуская окно. Свежий утренний воздух хлынул в салон, заставив меня вздрогнуть.
– Черт побери, Машка, ты чего не открываешь! – полуиспуганно-полуразгневанно произнес знакомый голос. – Я думала, ты там умерла!
– Лучше бы умерла, – простонала я. – Чувствую себя просто ужасно.
– А чего глаза закрыты? – продолжала допытываться девушка.
– Болят, – честно ответила я. – Все болит.
– Машка, да ты никак с бодуна! – удивленно констатировала Каширина. Наконец-то я вспомнила ее фамилию. Когда это мы успели на «ты» перейти? А, ну да…
Я неожиданно осознала, что совершенно не могу собраться. Чувствуя, что реальность вновь начинает подергиваться дымкой, я попросила Каширину, которая неизвестно как тут оказалась:
– Разбуди меня, будь другом. Я сама не могу…
Через пару секунд на мое лицо вылилась бутылка минералки. Холодные струйки потекли за шиворот, по спине и животу. Майка прилипла, а от прохладного ветра – оказывается, ночью был дождик, – по телу пробежали неприятные мурашки, но зато мир разом стал чище и понятнее. Я резко, пока не прошел шок от водяного душа, вышла из машины и, наклонив голову, энергично потерла уши. Приток крови к голове – лучшее средство для отрезвления мертвецки пьяного. Несмотря на то что я не пила вчера, ощущения были именно такими.
Вскоре я пришла в себя.
– Как ты здесь оказалась? – спросила я, прихлебывая черный обжигающий кофе, за которым Каширина сбегала в ближайшую палатку. Там же она купила и шаурму, в качестве завтрака. Само по себе сочетание бумажного мучнистого теста, текучего соуса, жесткого мяса, острого лука и черного невкусного кофе было на очень редкого любителя. Я таковым не являлась, но все же ела, чтобы заполнить пугающую пустоту в желудке. Что-то мне не нравилось состояние моего организма. А ведь вчера все было в порядке.
– Жвачки нет? – спросила я.
– Я, кстати, у тебя вчера в машине оставила свои пластинки, – вспомнила Каширина. – Мятные, мне папа из Германии привез. Прикольная штука.
Я вернула ей пачку, она меня тут же угостила. Пастилка была приятной на вкус и отлично освежала, правда, была слишком сладкой. Сразу захотелось пить.
– Почему же ты все-таки приехала? – не понимала я. Список вызовов на моем телефоне отчего-то оказался девственно пуст, словно бы я удалила всю информацию. Но я этого совершенно не помнила.
– Ты же сама позвонила, – удивилась Каширина, уставившись в мобильник. – Вот. Сегодня ночью в три часа сорок две минуты. Я сплю как бобик, а тут звонок. Я спросонья не поняла, чего ты хочешь, но, кажется, ты просила подъехать к девяти сюда.
– Ты знаешь этот адрес? – глупый вопрос. Раз приехала, конечно, знает. Но Каширина рассмеялась.
– Нет, просто ты сказала: подъезжай к богатырю, а он такой один на весь Саратов.
В зеленом дворе и вправду стояло много деревянных сказочных фигурок. Преобладали пушкинские персонажи. В кустах напротив стоянки громоздилась внушительных размеров богатырская голова. Ума не приложу, как я умудрилась ее заметить. Темно же было. Вот глаз-алмаз. Однако меня беспокоило то, что я совершенно не помнила, как я звонила Кашириной. Видимо, тогда же, когда и спускалась вниз к машине, что тоже помню очень смутно. А Каширина между тем продолжала развивать тему.
