– Через некоторое время она мне позвонила, – продолжил Родион.
– Родион Потапович? – послышался возбужденный девичий басок. На часах было половина третьего ночи. – Это Симонова Марина, помните?
– Да?.. Да! Да, Мариночка, я вас внимательно слушаю. Вы что-то вспомнили?
– Ага! Вспомнила, чем дело кончилось.
– Какое именно? Вы не торопитесь, говорите все по порядку.
– Ну, отношения Катьки, Андрея и Ольги. Тогда в Москве.
– И?
– Андрей умер. Где-то сразу после конца съемок. Я это от подружки узнала, звонила ей вчера.
– Как умер? То есть каким образом?
– Знаете, все так неожиданно получилось. На него компьютер упал. Прямо на голову. Или принтер? Я… верней, подружка точно не помнит.
Шульгин к этому моменту уже окончательно проснулся.
– Катька уехала в Саратов, кажется, сразу, – продолжала говорить девушка. – А Ольга некоторое время еще тут жила. К ней потом подруга приезжала, худенькая такая. Не помню, зачем они остались еще на неделю, потому что мы с мамой стали квартиру выбирать.
Девушка пустилась рассказывать о сложностях выбора московской квартиры, если имеешь на руках всего сто тысяч долларов, а претензий к будущему жилищу как минимум на миллион, но Родион Потапович уже не слушал. После «случайного» обрыва связи он забронировал билет на самолет в Саратов на самый ближайший рейс.
– Вот так я здесь и оказался. – Родион развел руками. – Приехал, даже в гостиницу не заезжал. Сразу же к Заречным отправился. Познакомился с родителями пропавшей – милые люди, кстати. Спокойные такие, дружелюбные.
Я вспомнила главу семейства, у которого, по-моему, с головой не все было в порядке, и поежилась. У моего шефа странные вкусы. Если он того бешеного типа счел спокойным, то кто же тогда, по его мнению, нервный? Шульгин меж тем заметил мою кислую физиономию и потребовал выкладывать, в чем дело. Я вкратце описала свою встречу с усатым негром, чем немало повеселила Родиона.
– В самом деле?.. Ну что ж, и не такое бывает. Творческая личность. Ну да ладно. Затем я через подругу Заречной узнал, что ты отправилась в Поливановский район.
– Через Каширину?
– Да, через нее. Ну а затем, уже по приезде на дачу, узнал, что ты угнала мотоцикл, – хозяин, кстати, не в претензии. Просил только вернуть в целости и сохранности. Затем поскандалила в дежурке ДУБДД и оставила автограф на книжке Заречной, из чего я делаю вывод, что тебя приняли за нее. Почему, позволь узнать?
Шеф сердился. Это было не так просто заметить, но я-то чувствовала.
Пришлось ковырять ковер ботинком и каяться в своих проступках. В том числе пересказывать наш разговор с Ларисой. Родион неизвестно отчего становился все мрачнее и мрачнее с каждым моим словом. Когда я закончила, он хлопнул в ладоши и начал ходить по палате. Ходил минут пятнадцать, при этом усиленно тер переносицу. Наконец, добившись того, что нос стал красным, как помидор, он сверкнул очками.
– Итак. План такой. Меня здесь нет.
– То есть? – не поняла я. – Как это вас нет? А, догадалась. Вы хотите, чтобы я продолжала все делать одна, а вы будете сидеть где-нибудь и делать умные выводы…
– Совершенно верно, – согласился шеф.
– Анализировать поступающую информацию, составлять гениальные схемы, направлять меня в нужное русло…
Шеф рассеянно кивал.
– Потому что сама я, видимо, не в состоянии сложить два и два.
– Ага, – подтвердил Родион, продолжая теребить нос.
– Спасибо, босс, я не сомневалась в вашей уверенности относительно отсутствия у меня умственных способностей, – мой голос слегка дрогнул.
– Маша, – укоризненно сказал Шульгин, словно очнувшись, – ну что ты преувеличиваешь, право слово…
Я махнула рукой и вышла из палаты, не обратив внимания на врача, пытавшегося привлечь мое внимание к какой-то разлинованной бумажке.
– Э, девушка, а форма? – донеслось мне вслед.
Родион прав, я сижу тут три дня, а ничего толкового еще не сделала. Только отравиться умудрилась да в аварию попасть. Хотя хотела как лучше…
Родион подбежал к машине, которую точно так же, как и я, взял напрокат, на ходу складывая сотовый телефон.
– Маша, – возбужденно заговорил он, садясь на водительское сиденье. – Я только что узнал потрясающую новость.
– Какую?
– Владельца «Прайма» убили.
– Каким образом? – ошарашенно спросила я.
– Я позвонил Валентине, чтобы она связала меня с директором.
– Штребелем?
– Нет. Там целый кабинет директоров, один из них, кажется, друг моего свояка. Пили как-то раз вместе, давно, правда.
– И? – поторопила я. Связи Родиона, завязавшиеся под выпивку, нас неоднократно выручали. Сам шеф обладает какой-то поистине чудесной печенью, которая в состоянии переварить не только каждодневно поглощаемый коньяк (к счастью, в малых дозах), но и иногда ударные дозы виски, водки и прочих алкогольных отрав.
– Вот тебе и «и»! В тот день в компании проходили учения. Знаешь, против террористов? То есть…
– Как должен действовать персонал, если вдруг к ним влетят вооруженные бандиты. Знаю.
Шеф не стал интересоваться, откуда я это знаю, и продолжал, торопясь высказать все. В это время мы как раз неслись по каким-то окраинным закоулкам, избегая центральных улиц. Я уже запуталась в хитросплетениях городского дорожного сообщения и просто внимательно смотрела на Родиона.
– Пули, само собой, были ненастоящие. То есть холостые.
– А в одном из пистолетов оказался боевой патрон, да? Чисто случайно. И шефа застрелили. Никто, конечно же, не знал, что так выйдет. Бедняга, изображавший бандита, рвет на себе волосы от отчаяния, его подозревают в убийстве, а дома у него плачет жена и семеро детей, по коридорам «Прайма» ходят хмурые милиционеры и всех допрашивают…
– Нет.
– Нет? – удивилась я.
– Нет. Пуля была пневматической. Но попала прямо в висок. И детей не семеро, а трое.
Родион высадил меня у какого-то супермаркета. Там он передал меня усатому мужику в белой «челентанке», который вылез из-за баранки болотно-зеленого микроавтобуса. Мужик в «челентанке» поздоровался с Родионом и радостно шевельнул усами, приветствуя меня.
– Иосиф, – представился он. Я ответила, растерянно оглядывая библейского тезку.
Он был могуч, пахуч каким-то бронебойным парфюмом и волосат. Таких волосатых мужчин я еще не встречала, даже среди южных жителей нашей страны. Слава богу, ноги были прикрыты белыми полотняными брюками, но зато руки поражали густой порослью. Думаю, зимой ему даже на свитера не приходится тратиться. «Челентанка» прикрывала лысую макушку, которая, как тонзура, сияла посреди кудрявых занавесочек, прикрывающих уши субъекта.
