– Спасибо, я поняла, – кивнула я. – Извините, что побеспокоила вашу жену, это было необходимо.
– Так, давайте-ка вернемся, там, кажется, что-то совсем выдающееся началось, – прислушавшись к звукам, доносившимся из комнаты, сказал Иннокентий Станиславович.
Царившая до недавнего времени тишина в комнате уже была успешно нарушена. Говорили одновременно почти все, кто там находился. Громче всех галдела тетя Рита. Когда мы с Иннокентием Станиславовичем вошли в комнату, она как раз причитала, сидя на стуле:
– Ну, точно ни одного нормального человека в семье нет! Господи! Сведут Алю в могилу, как есть сведут! Думала, хоть Наташка, покойница, мать ее… царство ей небесное, нормальная была, а она еще хлеще учудила! Да теперь же этот уголовник до конца жизни нам покоя не даст! Перережет еще всех!
– Да что вы такое несете, тетя Рита! – с досадой махнула на нее рукой Настя. – Сейчас не об этом думать нужно.
Самым спокойным выглядел Артемий Владимирович. Аркадия, у которого нервно подрагивали руки, Настя повела в кухню. При виде Иннокентия Станиславовича тетя Рита прекратила свои причитания и сказала:
– Вот, Кеша, чего теперь молодые-то вытворяют!
Белокопытов не удостоил ее ответа. Вместо этого он подошел к Алевтине Михайловне и спросил:
– Ты как, Аля?
– Что же теперь будет, Кеша? – умоляюще посмотрела на него женщина и снова заплакала.
– Ничего не будет! – повысил голос Иннокентий Станиславович. – Я уже все продумал. Тут и думать-то особо нечего было. Настя, Аркадий, идите сюда! – громко позвал он.
Парочка тут же вернулась в комнату. Аркадий выглядел более-менее успокоившимся.
– Я хочу, чтобы это слышали все, – проговорил Иннокентий Станиславович, – чтобы больше к этому не возвращаться никогда. Итак, Кирилл по-прежнему наш, кто бы ни оказался его физическим отцом. И этот вопрос не обсуждается. Отношение к нему остается таким, какое было раньше. К тому, что мы здесь услышали сегодня, нужно отнестись спокойно и принять как должное. И не смаковать эту тему на всех углах! – при этом он строго посмотрел на тетю Риту.
– А что я-то, а что я-то? – недоуменно вытаращила она глаза. – О вас же только…
– Короче, я все сказал. Надеюсь, ни у кого возражений нет.
– Нет, – за всех ответил Аркадий. – Только Кирилл с нами будет жить.
– С кем это с вами? – нахмурился Иннокентий Станиславович.
– Ой, да ты же, Кеша, не знаешь, чего тут эти-то учудили! – радостно заговорила тетя Рита. – Представляешь, жениться надумали! – она показала на Аркадия с Настей.
Эта новость явно была для Иннокентия Станиславовича неожиданной. В первый момент он несколько оторопел, потом нахмурился сильнее, что-то обдумывая.
– Я вам могу все объяснить, – шагнул вперед Аркадий. – Все рассказать, чтобы вы нас поняли.
– Потом расскажешь, Аркадий, – устало остановил его Иннокентий Станиславович. – Я обязательно тебя послушаю. А же́нитесь – так жени́тесь, дело ваше. Это даже для Кирилла лучше будет, с вами жить. А я сейчас домой поеду, что-то мне нехорошо…
– Валерьянки иди выпей! – тут же услужливо предложила тетя Рита, у которой, видимо, имелось единственное лекарственное средство на все случаи жизни. – Или давай я вон пойду налью, а то ты устал поди.
Иннокентий Станиславович отмахнулся.
– Налить валерьянки-то тебе? – не отставала Маргарита Михайловна, угодливо глядя на Белокопытова.
Белокопытов гневно взглянул на нее, приблизился и прямо в лицо дыхнул:
– Нет!
Тетя Рита отшатнулась и быстро прошагала к своему стулу. Белокопытов попрощался со всеми и отбыл. Настя с Аркадием, которых после нового удара оставили в покое – затея с их свадьбой теперь казалась цветочками по сравнению с известием от Валеры Скамейкина, – сидели в стороне. Я поняла, что мое присутствие должно быть как-то оправдано, и решила перейти наконец к тому, зачем, собственно, и приехала сюда.
К тому времени я уже успела проанализировать ситуацию. Еще раз оценив характер каждого, взвесив все мотивы, вспомнив, кто где находился, и проследив за поведением и реакцией всех членов семьи Натальи Белокопытовой, я поняла, что, похоже, вывод из всего этого можно сделать только один. И в этом случае все начинает сходиться – понятны и мотивы, и последующее поведение, и, скорее всего, отсутствие алиби…
Я даже специально ходила в ванную, где бросила кости. Они меня обнадежили.
21+33+11. – Вы настроены на «хорошую волну». Близится несколько неожиданных и очень выгодных для вас событий, почти каждый ваш шаг принесет удачу.
Меня подтолкнул оптимистичный настрой костей. И сейчас мне предстояло установить истину. Вернувшись из ванной и обведя комнату взглядом, я проговорила:
– Артемий Владимирович, может быть, вам сходить прогуляться? Пока квартира проветрится, а то тут накурили сильно…
– Благодарю, – хрипло отозвался Полунин. – Но дело в том, что я уже давно никуда не выхожу, мне это тяжело.
– Что, совсем никуда? – удивленно посмотрела на него я.
– К сожалению, да.
– Ой, как же это ты никуда не выходишь! – моментально впряглась непосредственная тетя Рита. – А вот я на прошлой неделе в собес ходила, так тебя возле главпочтамта видела! Ты еще сказал, что за молоком идешь. А я тебе говорю – ты бы мне позвонил, я бы купила! А ты говоришь – я беспокоить не хотел. А я говорю…
– Да-да, я помню, – раздраженно перебил разговорчивую родственницу Артемий Владимирович. – В тот день я действительно вышел из дома, потому что мне было тяжело дышать, а горячее молоко приносит облегчение. Дома никого не было, пришлось идти самому… Я вообще-то не понимаю, почему мы это мусолим.
– Вот зря ты выходишь-то! Ох зря! – назидательно покачала головой тетя Рита. – Зима ведь, скользко, еще навернешься где-нибудь да голову расшибешь, не дай бог, конечно.
– Значит, вы все-таки выходите из дома? – я в упор посмотрела на Полунина.
– Ну, в случае крайней необходимости, да, – недоуменно ответил Артемий Владимирович. – А какое это имеет значение для вас?
– Я хочу, чтобы вы мне сами все рассказали, – четко проговорила я, не сводя глаз с Полунина.
Глава девятая
– И что я, по-вашему, должен вам сказать? – нахмурился Артемий Владимирович.
– Прежде всего я хочу знать, где вы находились в то время, когда убили Наташу? – холодно спросила я.
– Дома, – коротко ответил Полунин. – Дома…
– А кто это может подтвердить?
Полунин задумался. Потом развел руками и с сожалением произнес:
– Наверное, никто. Потому что я сидел дома и никто сюда не приходил и даже не звонил.
