— А здесь я живу, — сказал он.
Она кивнула, и «Вольво» залетел во двор.
— Где машину поставить?
— На газоне.
— Там же травка. Не жалко?
— Она привыкла, — сказал Ян. — Подожди. Мне надо в магазин. Тебе взять чего-нибудь?
— Пепси.
— А если шампанского?
— Фу, алкоголь, — сказала Магда. — Только пепси.
И все повторилось, но на этот раз почти бесшумно. Она даже не дала ему включить музыку. Весь день они занимались контактами на разных уровнях. Закусив губу и закрыв глаза, она обхватывала его руками и прижимала к себе, она выпячивала живот и неистово терлась об него, она поднимала ноги и сжимала его, она раскачивалась и вверх, и вбок, подставляя ему самые глубокие уголки, она и приподнималась, и парила над ним, и выгибалась всем телом, — но все это была лишь аэробика.
В перерывах они принимали душ и рассуждали о высоких материях. Когда материи кончились, перешли на личности. Сплетничать Магда не любила, поэтому рассказывала о себе.
Шесть лет назад ей, студентке-отличнице, поручили сопровождать группу зарубежных банкиров. Гости дивились успехам демократии и бурному развитию малого бизнеса, особенно в сфере обслуживания. Частные ресторанчики, ночные клубы, варьете и даже казино — все это тогда вдруг возникло в Питере вместе с биржами и коммерческими банками. Но с успехами банковского и биржевого дела гости знакомились в основном по материалам прессы и по рассказам самих новорожденных биржевиков и банкиров (вчерашних обкомовцев и райкомовцев), а рассказы эти лучше всего воспринимались как раз в уютной обстановке ночных клубов. Там-то Маня и познакомилась с Голым, который был главным экскурсоводом по биржам и банкам, но в основном — по ночному Питеру.
Она долго считала его сотрудником КГБ, приставленным к иностранцам. А он умело поддерживал это впечатление. Когда в кабаке пьяный банкир впервые усадил ее к себе на колени, и она оглянулась на Голого, тот одобрительно кивнул. А потом пригласил ее на танец и ласково прошептал на ушко короткую, но емкую лекцию о технике сексуального допроса. «Но если я не хочу?» — на всякий случай спросила она. «Надо, товарищ, надо», — подбодрил ее Голый. Что ж. Надо так надо. Тем более что после шампанского она и сама хотела завершить эту ночь достойным финалом. К утренней встрече с Голым у нее был подготовлен отчет о проделанной работе и справка о финансовых возможностях и намерениях обработанного банкира. Про пятьдесят долларов и блок сигарет она умолчала.
Умолчала тогда, шесть лет назад. А когда лежала на диванчике в берлоге Яна Стрельника, это вырвалось само собой. Блок сигарет и пятьдесят долларов одной бумажкой. Проговорившись, Магда осеклась, выжидающе глядя Яну в глаза. Он понял, чего она ждет, и усмехнулся. Стрельник обнял ее покрепче и рассказал о расценках на Кубе.
Он бывал там, когда ходил по морям-океанам, снабжая трудящихся Колумбии и Анголы продукцией ленинградских заводов и карельских лесов. И первая сеньорита согласилась зайти с ним за пальму, как только он показал ей банку тушенки. Было очень обидно отдавать банку, потому что он не успел даже донести до сеньориты свою матросскую страсть, излив ее по дороге. Последующие свидания были более успешными и обходились дешевле. Он расплачивался сигаретами, потому что «псами», местной валютой, приходилось расплачиваться за вино.
Я больше никогда не брала сигарет, сказала Магда, и он услышал облегчение в ее голосе, и понял, что правильно отреагировал на ее молчание. Теперь она говорила без пауз. Я больше никогда не брала сигарет. Только деньгами. Или тем, что могло поместиться в сумочку. Так они работали год, а потом Голый исчез.
Она успела окончить университет и успела понять, что зря училась в университете. И тут Голый вдруг появляется снова. На этот раз не один, а с Алиной. С новой хозяйкой старого бизнеса. Вместе с туристической фирмой и квартирой у Таврического сада Голый передал Алине и базу данных. Пользуясь ей, можно было узнать, например, продолжительность менструального цикла у многих известных женщин, которым Голый когда-то говорил «Надо, товарищ, надо». Алина могла обратиться к этим товарищам только в самом крайнем случае. А для начала она сняла квартиру для Магды, и та помогла ей набрать новые кадры для работы с иностранцами.
«Интересно, — подумал Ян Стрельник, — а не вхожу ли и я в число рекомендованных кадров? Были, были у меня в берлоге подозрительные товарищи…» Рассказанная история подействовала на них, как хороший допинг, и они вернулись к аэробике. И когда все кончилось, она убежала, прихватив недопитую пепси-колу.
— А мадам мы скажем, что я у тебя ночевала, договорились?
— Врать начальству? — сказал он, не вставая и удерживая ее за ногу. — Только за отдельную плату.
— С ума сошел? Прямо сейчас? Я больше не могу.
— Ладно, будешь мне должна, — легко согласился он. — У тебя есть помада? Дай на минутку. Запишу мудрую мысль на стенке.
— Лови, философ!
Как только ее шаги затихли на лестнице, он дополз до телефона, подключил его и позвонил инженеру Амурскому.
— Петрович, я готов. Могу приехать. Пустишь?
— Если закусь привезешь. Я тут книжку читаю очень интересную. На середине закуска кончилась, а там еще читать и читать. Без тебя не справлюсь.
— На меня особо не рассчитывай, — предупредил Ян. — Я на машине. И завтра с утра тоже.
— Тогда можешь не приезжать, — обиженно сказал Петрович; — Без закуски обойдусь, Сухари размочу, на худой конец.
— Не говори мне о худых концах.
— Тогда мотай сюда.
— Все понял, вылетаю, — сказал Ян, положил трубку и заснул.
Когда он проснулся, небо в окне было пепельно-розовым. Белая ночь догорала. Обидно терять эту роскошь так бездарно, валяясь в смятой постели. Он вскочил, наспех принял душ и сбежал вниз к машине.
У инженера Амурского была отличная трехкомнатная квартира в прекрасном доме с видом на залив. Главным достоинством этой квартиры сам Петрович считал то, что из окон отчетливо просматривался тот участок берега, где располагался яхт-клуб. Если в домике сторожа яхт-клуба загорался свет, это означало, что туда можно позвонить и сообщить, что в квартире что-то сломалось. И через полчаса инженер Амурский появлялся в своей квартире, чинил стиральную машину или принтер, или прочищал сифон, затем выпивал чашку кофе с бывшей женой и снова уезжал. Потому что он не жил в своей квартире. Ну, не мог он оставаться под одной крышей с женщиной, которая по нескольку раз на день повторяла, что он — неудачник, сгубивший ее молодость.
Однако бездомного Петровича никто не жалел. Ян Стрельник даже завидовал ему, и тайно мечтал хотя бы раз придти к нему в гости с девушкой, да и остаться на ночку-другую.
Деревянный дом на берегу пропитался морскими запахами — соляркой и рыбой. Стены были завещаны гравюрами, фотографиями и детскими рисунками. Техника, манера и уровень мастерства были разные, но тема оставалась одна — это были корабли. Парусники и авианосцы, подводные лодки и гоночные катера. Был даже баркас таможенника Верещагина.
