Федулов что-то прошептал, и Артем в ответ рассмеялся:
— Ну, рискни. Лично я — пас. Может быть, после тебя.
— После меня ловить уже нечего, — заржал полковник. — Сауна горячая?
— Не остыла еще с ночи.
— Принеси нам простыней. Ты тут хозяин или кто? Вот и обслужи гостей. А мы пока поворкуем.
Как только Голопанов вышел, полковник снова заговорил с Алиной. И снова его голос звучал совсем не так, как минуту назад.
— Боишься меня? И напрасно. Бояться надо было раньше, когда ты с Кириллычем дела проворачивала. Я и сам его иногда боюсь. Серьезно. Страшный он человек, беспредельщик.
Он схватился за стол и с грохотом подвинул его ближе к Алине.
— Поешь, подруга. Хочешь, я тебя с ложечки покормлю? Вот рыбка красная. Хочешь, шампанское открою?
Она отвернулась от него, но полковник с силой развернул ее кресло к столу.
— Не дуйся. Лучше выпей со мной.
— Снимите наручники.
— Сниму. Обязательно сниму. Вот выпьешь со мной, сразу сниму. И наручники, и все остальное. И в баньке тебя попарю от души. Сразу настроение поднимется.
Ухмыляясь, он навис над ней, опираясь на подлокотники. Его лицо приблизилось, и от жгучего перегара у Алины запершило в горле. Она отвела взгляд от налитых кровью глаз полковника.
— Первый раз вижу такие синие глаза, — прошептал Федулов. — Настоящий синий цвет. Думал, такое бывает только на картинках. А губки бледные. Ты не кусай губы-то, не кусай. Дай лучше я укушу…
Он вдруг навалился на нее, и кресло покатилось в сторону. Резкая боль полоснула прикованное запястье, и Алина вскрикнула. Мокрые губы метались по ее лицу, а ледяная рука больно схватила грудь. Колено Федулова с силой раздвинуло ее бедра. Алина затрепетала в кресле, пытаясь вырваться, а липкая холодная ладонь уже забралась под блузку и нащупала на спине застежку бюстгальтера.
— Тише, подруга, тише, — шептал полковник. — Ты меня не нервируй, я контуженый, я за себя не отвечаю…
Она застыла, парализованная страхом и отвращением. Федулов задрал блузку спереди, дернул неподатливый бюстгальтер книзу, и прижался мокрым ртом к груди. Алина задрожала от ужаса, когда его зубы коснулись соска.
— Вот это буфера, — промычал полковник. — Как в кино, блин. Тебе только в порнухе сниматься…
Он стоял перед ней на коленях, шершавым языком теребя то один сосок, то другой, а рука нетерпеливо дергала застежку ее брючного пояса. Алина даже не пыталась сопротивляться. Она задыхалась. Все плыло перед глазами. Вот он, наконец, расстегнул пояс, и она почувствовала, как его рука скользнула под резинку трусиков…
И вдруг все кончилось. Полковник застыл, неподвижно уткнувшись тяжелой головой в ее колени. А Алина растерянно смотрела на горлышко разбитой бутылки, невесть как оказавшееся в ее руке.
Когда она успела схватить со стола бутылку шампанского? Как смогла ударить по затылку? Ничего этого она не помнила. Но полковник был неподвижен, а в его мокрых волосах блестели зеленые осколки.
«Я убила его», — подумала Алина, и от этой мысли ее охватила дикая радость. Он больше не будет мучить ее! Все кончено! Сейчас она найдет ключи, освободится, вырвется отсюда!
Но тут дверь кабинета отворилась, и на пороге появился Артем, прижимавший к животу стопку простыней.
— Не помешаю? Ой, я извиняюсь, — игриво ухмыльнулся Он. — Такой интимный момент. Мишаня, да ты мастер…
Он замолк, и брови его удивленно вскинулись.
— Мишаня, ты чего?
Бросив простыни на диван, он шагнул вперед, но Алина закричала, выставив перед собой осколок бутылки:
— Стоять! Один шаг, и я его зарежу!
Голопанов остановился и поднял руки:
— Спокойно, Алиночка, спокойно. Стою, стою. Ничего страшного, все нормально. Смотри, что это у тебя на щеке? Кровь?
Она невольно поднесла руку к лицу, и Голопанов кинулся вперед. Он схватил ее за кисть, пытаясь разжать пальцы. Горлышко со звоном упало на пол.
— Ах ты, сука! — Артем занес руку и с размаху ударил Алину.
Она успела пригнуть голову, и его тяжелая ладонь только чиркнула по виску.
— Ах ты, тварь!
Она зажмурилась. Зазвенело разбитое стекло, и Голопанов с грохотом повалился на пол.
Алина не сразу открыла глаза. Перед ней стоял Ян Стрельник, аккуратно вытирая салфеткой рукав пиджака.
24. Везде и рядом
Он и сам не мог бы объяснить, зачем вернулся. Какой-то план, конечно, вырисовывался. Ян Стрельник рассуждал примерно так: «Враги хотят меня подставить. Но я знаю об этом. А они не знают, что я знаю. Поэтому у них ничего не получится. А я смогу все выведать. И увижу Алину в последний раз».
Несмотря на всю абсурдность этого плана, он был реализован почти на сто процентов. Ян увидел Алину. И у врагов ничего не получилось. Вот только выведать Ян ничего не успел. И отличную бутылку кубинского рома использовал не по прямому назначению.
— Ты убил его, — тихо проговорила Алина.
— Да непохоже, — ответил он, обыскивая Голопанова. — Пьяного не так легко убить. Черт, это от машины ключи, эти — от дома, а где от наручников?
— У второго посмотри, — подсказала Алина.
— Точно. Как же я сам не догадался.
Он расстегнул наручники на ее запястье и не удержался, поцеловал глубокий рубец.
— Больно?
— Не чувствую руку, — чуть не плача, ответила она, встряхивая кистью.
— До свадьбы заживет.
Наручники защелкнулись на руках Голопанова. Локти полковника Ян связал брючным ремнем. Алина тем временем быстро собирала со стола какие-то бумаги.
— Готова? Полетели, пока шум не поднялся.
Она прижала к груди портфель и остановилась перед зеркалом, поправляя одежду.
— Как мы выйдем?
— Легко и непринужденно. Ты готова?
Он внимательно посмотрел в ее глаза. Взгляд был осмысленный. Никаких слез. Губы плотно сжаты. Дыхание ровное.
— Что ты меня разглядываешь? — спросила она.
— Просто так. Давно не видел. Я тебя люблю.
— Нашел время, — сердито нахмурилась Алина.
— Повторяю, мы с тобой идем к выходу легко и непринужденно. Ты президент компании. Я твой водитель. Шестерки на выходе ничего не знают.
Спускаясь по лестнице, Ян слышал, как гоблин медовым голоском разговаривает по телефону со своей ненаглядной Юлечкой.
— А ты? А она? Вот сучара! А ты?
Второй гоблин мирно спал, развалясь в кресле. Ян придержал стеклянную дверь, пропуская Алину вперед, и шепнул:
