Сознание возвращалось медленно, малейшее движение отдавалось острой болью в голове. С трудом открыв глаза, я невольно вздрогнула. Передо мной на корточках сидел громила. Даже в таком положении мужчина выглядел просто глыбой, и было видно, что рост его около двух метров.
– Очухалась? Мозги-то я тебе не все вышиб? Соображать способна? – с усмешкой спросил он.
Меня, конечно, одолевали сомнения по этому поводу, но я машинально кивнула. Откуда-то мне уже был знаком этот мощный напористый баритон, но вспомнить не позволяла боль в скуле, не дававшая возможности сосредоточиться. Я инстинктивно дотронулась до челюсти, то ли проверяя, все ли там на месте, то ли пытаясь унять боль.
– Что, больно? – без всякого сочувствия поинтересовался незнакомец, усаживаясь в кресло около дивана. – Сама виновата. Ты хоть понимаешь, девочка, в какое дерьмо вляпалась? Как думаешь, зачем я пришел? Не знаешь?
Я непонимающе покачала головой. Каждое движение доставляло нестерпимую боль, но зато потихоньку возвращалась способность думать. «Кто он такой? Кто-то из обиженных по моим предыдущим делам? Нет, такого не помню. Откуда тогда знаком и этот голос, и эта манера говорить?» Мысли беспорядочно проносились в голове, требуя и не находя ответа.
– Ну что, исповедоваться перед смертью будешь? – между тем продолжала глыба. – Боря говорил, что ты не в меру шустра оказалась, что-то пронюхала и его держишь на крючке. Из-за всего этого он прекратил свое дело и меня подвел. Так что ты, сучка, накопала? Говори, чего молчишь? Еще раз звездануть, чтобы окончательно очухалась?
Так вот, оказывается, кто ко мне пожаловал – сам Герман! Теперь я вспомнила, где слышала этот голос – по телефону. Ай да Боря! Ай да сукин сын! Как ловко все устроил: и оправдается перед Германом за свою мнимую бездеятельность, и меня уберет чужими руками – так, на всякий случай, вдруг чего накопала. Молчать действительно больше нельзя, а то он может без лишних разговоров вправить мозги уже испытанным способом.
– Кто вы такой и что от меня хотите? – наконец выдавила я из себя.
– Мое имя тебе скажут ангелы на том свете, если, конечно, в рай рассчитываешь попасть, – усмехнулся он, – а вот я про тебя знаю, как видишь, все! Ты мне перебежала дорогу, как та черная кошка. А я верю в приметы и с детства ненавижу черных кошек. Тогда я их подвешивал и наблюдал, как они в агонии сдыхают.
«Да, похоже, я влипла. Но где же Кирсанов? Ему бы уже давно пора появиться. Хотя чем он мне сможет помочь: не будет же он сразу ломиться в дверь или вызывать подмогу только потому, что я не открываю.
– А ты красивая, стерва! – Герман плотоядно оглядывал меня с головы до ног.
Я внутренне вся съежилась под оценивающим взглядом. Уж не знаю, как смотрелась моя физиономия после его «пластической операции», но ноги были явно соблазнительны. И без того недлинный халат задрался, обнажив их полностью. А ноги – моя гордость – стройные и «от зубов». Конечно, «не для него цвету», но надо было играть, тянуть время, может быть, как-то ситуация изменится.
– Что, нравлюсь?
– Да ничего. Ножки класс! Да и волосы что надо. Люблю блондинок. Может, для начала поиметь тебя? В обиде не будешь – умрешь счастливая. Фирма гарантирует.
– Это ты-то – фирма? И так уверен в своей неотразимости? – вконец обнаглела я. – Как говаривает наш шоумен Николай Фоменко: «Не все солнышко, что встает».
– Ну, в своем-то солнышке я уверен. А ты мне нравишься, шутишь... Ну шути, шути...
Похоже, наш разговор заводил его и он принимал мои слова за женский флирт, за призыв, потому что потянулся к молнии на брюках. Но тут раздался телефонный звонок. Мой несостоявшийся любовник вздрогнул от неожиданности. «Ага, тоже боишься. Не так-то ты уверен в себе, как кажешься. Кто бы это мог быть?» Я ждала звонка в дверь, но надо использовать любой шанс, чтобы каким-то образом сообщить о ситуации, в которую так глупо попала.
– Это, наверно, из милиции. Я должна подойти к телефону, иначе поймут, что со мной что-то случилось, и через пять минут здесь будет ментовка.
– Как же это они поймут?
– По отключенному автоответчику. Такая договоренность. Если меня нет – включен автоответчик. Если я дома и не беру трубку – значит, что-то произошло.
Он на пару секунд задумался, внимательно посмотрел на меня, пытаясь понять, правда это или чистой воды блеф, потом решительно сказал:
– Подойди, только без фокусов. Лишнее что вякнешь, задушу на месте, и пяти минут не проживешь.
Я поняла, что, в случае чего, так оно и будет. Справиться с таким бугаем, даже используя мои приемы, будет сложно, а действовать можно только наверняка. Встав с дивана, я пошатнулась – кружилась голова. «Только бы не сотрясение мозга», – пронеслось молнией. Но ничего. Обошлось. Кое-как добралась до тумбочки с телефоном и сняла трубку. Герман встал рядом и нажал на нужную кнопочку – знает, подлец, технику. Теперь голос Кири был слышен на всю комнату:
– Танюш, привет. Заждалась, поди?
– Да. А что случилось?
– Ну, у нас как всегда. Комиссия неожиданно из Москвы свалилась, мы их не ждали. Они проверяли райотделы милиции, а уж каким ветром их к нам занесло – трудно сказать. Танюх, не обижайся, завтра встретимся и обо всем поговорим. Лады?
«А будет ли это завтра?» – с тоской подумала я, а вслух сказала:
– Лады.
Хотелось тут же повесить трубку: передать Володе сигнал SOS не удастся, а предоставлять противнику слушать информацию, предназначенную мне, тоже рискованно. Но Герман придержал мои руки.
– Танюш, пока ничем не могу тебя порадовать, результат нулевой, – продолжал меж тем ничего не подозревающий Киря. – По тем адресам, что ты дала, действительно живут беременные женщины, но доказать ничего невозможно. Они, естественно, все отрицают. Завтра с утра попробую по другой линии пощупать этого Борю, а к тебе подскочу после обеда. Идет? Или у тебя какие-то другие планы?
– Да нет, мои планы, похоже, закончатся сегодня, – грустно проговорила я и повесила трубку.
«Кажется, теперь приговор мне подписан окончательно и бесповоротно. Теперь мой незваный визитер знает, что Боря засвечен с моей подачи. Выхода нет». Как бы в подтверждение моих мыслей Герман криво улыбнулся:
– Ну вот видишь, ничего у твоего дружка не получается, а с твоим уходом в мир иной и вообще все заглохнет.
«Неужели все кончено? Но ведь я не раз попадала в экстремальные ситуации и всегда находила выход. Думай, думай, Татьяна, от этого сейчас зависит все. Лобовая атака тут не пойдет, слишком разные у нас весовые категории». И вдруг меня осенило: «Надо как-то подойти к бару. Там, за бутылками – мое спасение».
– Слушай, друг, выпить хочешь? У меня есть прекрасный коньячок, – предложила я, полагая, что здесь игра беспроигрышная: какой русский мужик откажется от выпивки?
– А и правда, можно, – развеселился Герман. – Остренький сюжетик получится: потенциальный жмурик распивает с мочилой на брудершафт. Прямо хоть картину пиши, да и беседа наша, может, веселее пойдет, например, скажешь, что знает этот мент про Борю.
