Это было жалкое и неприятное зрелище.
– Герман, прости, прости! У меня есть деньги... за двух последних детей... Возьми их, только не убивай! – Он униженно извивался в ногах у Германа. Похоже, противно было не только мне. Стремясь побыстрее все закончить, Герман нажал на курок. Выстрел... И тишина... Мой недавний обольститель сполз на мягкий ковер, безвольно откинув в сторону руку, сжимавшую оружие.
Теперь нужно было подумать о себе: отступать, кроме лоджии, некуда. Именно туда я и проскользнула, тихонько прикрыв за собой дверь. Но в своем тоненьком платьице даже не почувствовала ноябрьского холода.
– Есть тут еще кто-нибудь? Все равно, если есть, найду. Не один же этот гад хлебал вино?
Я устремилась в дальний угол лоджии. «Куда же спрятаться? А что, если...» Посмотрев вниз с лоджии, отшатнулась – бездна! С восьмого этажа даже земли не видно. Но из двух зол надо выбирать меньшее. Решительно перелезла через перила, благо лоджия не застеклена, и повисла над пропастью... Как раз вовремя, так как буквально через пару секунд поняла, что Герман находится совсем рядом. Мой обострившийся до невероятности слух фиксировал каждый его шаг; мне казалось, что я слышу даже дыхание своего врага. Когда же он уйдет? Руки мои онемели от холода, и я с ужасом подумала, что не смогу выбраться. Еще немного – и полечу вниз.
Но вот наконец стукнула балконная дверь: видимо, Герман решил, что здесь спрятаться негде, и ушел. А я, сжав зубы, собрав последние силы, подтянулась и зацепилась ногой за металлическую решетку. С трудом выбралась на перила и перевалилась на лоджию. Меня била дрожь, и трудно было понять, от холода или от только что пережитого ужаса.
Сколько же мне еще придется проторчать здесь? Мое легкое бирюзовое платье с многообещающим декольте было явно не по сезону.
Я решила потихоньку пробраться в кухню, но поняла, что оказалась в ловушке. Балконная дверь была закрыта на шпингалеты, а окна зашторены. Необходимо искать выход из создавшейся ситуации. Может, удастся перебраться на соседнюю лоджию? Е-мое! Этот аппендикс, на котором я в данный момент находилась, оказался лишь частью огромной лоджии. Вторая ее часть, похоже, сообщалась балконной дверью с гостиной Бориса, но пройти туда было невозможно из-за огромного шкафа, стоящего посередине. Появился шанс на спасение. Может, когда Герман уйдет, все же удастся выбраться в гостиную – вдруг там не закрыто окно или дверь.
Значит, надо перебираться на ту сторону. Проделав акробатический трюк, я все же оказалась на другой половине лоджии. Заглянула в окно. Шторы здесь были слегка сдвинуты, а через капроновую тюль просматривалась комната. Увидев мощную фигуру Германа, я инстинктивно отпрянула, но потом здраво рассудила, что со света происходящее на темной лоджии не видно. К тому же он был занят своими делами и не смотрел на окно. Похоже, решив, что больше тут делать нечего, Герман пошел к выходу, но потом неожиданно вернулся к убитому, и, присев на корточки, обшарил его.
Кроме бумажника, который сразу же перекочевал в карман к Герману, трофеи были невелики: авторучка и носовой платок, пригодившийся сразу. Герман взял им пистолет, тщательно вытер следы своих далеко не изящных пальчиков, вложил «ПМ» в Борину руку, крепко сжав ее на рукоятке. Поднявшись, еще раз осмотрел свою работу и, по-видимому, остался доволен. Затем убийца хладнокровно протер рюмки и перешел в кухню. Что он опять надумал – не знаю, но нужно прятаться. Я открыла дверцы шкафа, на мое счастье он был пуст и даже полки сняты, и упаковалась туда. Сквозь дырочки от вывернутых шурупов мне была видна та часть лоджии, которую я недавно покинула. Щелкнул шпингалет, и дверь из кухни распахнулась. Вышел Герман. Что ему взбрело в голову? А!.. Он, конечно, узнал свой пистолет и понял, что Борис встречался со мной, поэтому лишний раз решил убедиться, что той стервы, с которой он недавно имел неосторожность «познакомиться», здесь нет.
Я с замиранием сердца наблюдала, как Герман перегнулся через перила, пытаясь что-то разглядеть внизу , потом заглянул на мою половину. Как вовремя я спряталась!
Расхаживая по лоджии, он что-то бурчал себе под нос, и я улавливала лишь обрывки фраз:
– Не стану двери закрывать, вони будет меньше, когда протухнет и смердеть начнет... Черт! Чуть шпингалеты протереть не забыл.
Он стер свои отпечатки, да и мои тоже – мне меньше работы будет. От пережитого волнения и холода у меня начали стучать зубы, пришлось стиснуть их, насколько было возможно. Сидеть было очень неудобно, хотя, конечно, лучше, чем висеть, удерживая замерзшими пальцами свой вес. Наконец Герман убрался с лоджии, и я смогла свободно вздохнуть. Но тут меня поджидала другая напасть: я едва не чихнула, так как в нос попала пыль, которой в шкафу оказалось предостаточно. Нет, только не это! Цена моей жизни сейчас – один чих, второго уже не будет. Меня извлекут из убежища, а что будет дальше...
Покинув шкаф, я заглянула в окно гостиной. В носу свербило все настойчивее, несмотря на все мои ухищрения: сдерживать дыхание, потирать крылья носа. Меня спас окончательный уход Германа. Из последних сил я крепилась, пока он медленно одевался в коридоре, но, едва за ним захлопнулась дверь, начала безудержно и вдохновенно чихать. Столько раз подряд я не чихала никогда в жизни! Пятнадцатиминутное пребывание на морозе сделало свое дело. Теперь нужно отсюда выбираться, но как? Повторить акробатический трюк я была не в силах, так как практически уже не владела от холода своим телом: меня колотило, а застывшие руки не хотели слушаться. Сорваться вниз после всего пережитого было бы просто обидно. Надо еще раз попробовать через гостиную. Балконная дверь, к сожалению, закрыта на шпингалет, но, на мое счастье, оказалась не запертой форточка. Я влезла в нее наполовину, нажала на ручки и, распахнув окно, ввалилась в комнату.
Мой недавний поклонник лежал на полу с простреленным виском. Входное отверстие было небольшим, выходного видно не было, но по опыту знаю, что оно гораздо страшнее. Кровью пропиталась большая часть ковра... Герман позаботился о том, чтобы «самоубийство» выглядело естественно.
Так... Пора и мне когти рвать отсюда, но сначала – на кухню. Я взяла с блюдца сигарету и швырнула ее с лоджии, а блюдце вымыла, вытерла насухо полотенцем и поставила на место, стараясь ничего не трогать руками. Огляделась – все нормально. Выключила, намотав на руку полотенце, свет и пошла в прихожую одеваться. Осталось только отыскать сумочку, которую Борис утащил из комнаты, когда пошел открывать «гостю» дверь.
На вешалке, кроме сиротливо висевшего пальто хозяина, ничего не оказалось. А где же мои вещи? Я открыла шкаф и облегченно вздохнула: шуба была на месте. Кстати, обнаружилась и сумочка. Ручки ее торчали из пакета, лежащего здесь же.
Схватив пакет, я поставила его на тумбочку перед зеркалом, взглянула на себя и ужаснулась. От прически и следа не осталось, да и фасад полинял, обнажив фиолетовое пятно на правой скуле. Дальше тоже не лучше: на колготках – огромная дырища; платье грязное, все в затяжках, похоже, восстановлению не подлежало. Да, на сей раз издержки производства оказались большими, но теперь не до этого. Схватив с полки расческу, я навела легкий марафет, а расческу кинула в пакет, чтобы лишний раз не обнаружить своего присутствия. Надев сапоги, которые заботливый хозяин убрал на обувную полку, достала шубу из шкафа, оделась и, захватив пакет, вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.
