– Она не умеет читать.
Наконец-то Джоанна сумела привлечь внимание рассеянной женщины. Зеленые глаза уставились на Джоанну.
– Не умеет читать? Она неграмотная?
– Ее не учили. Она глупенькая. Дурочка.
Леди Эмма прижала руки к груди, на лице ее написано сострадание.
– Ах, бедняжка! – воскликнула она.
Чтобы скрыть разочарование, она опустила голову и стала теребить конец своего расшитого пояса.
Джоанна ждала, что сейчас леди Эмма заявит, что ее сын не может жениться на несчастной слабоумной Джоанне. Но опять оказалось, что она недооценивала семью Маклина.
Вдова подняла голову и ободряюще улыбнулась:
– Ну что ж, я уверена, что мой сын будет добр с бедной девочкой.
– Сомневаюсь, – с вызовом сказала Джоанна. – Маклин говорил, что он наденет на нее ошейник и посадит на цепь.
Леди Эмма встала, потом опять села, ее глаза расширились от потрясения.
– Нет, не может быть!
– Он сказал, что будет давать ей морковку и яблоки, пока она не приучится есть у него с рук и не начнет по его приказу прыгать через обруч.
Леди Эмма закрыла лицо платком, ее голос звучал глухо, словно она не могла справиться с волнением.
– Мой сын такое сказал?
На миг Джоанне показалось, что леди Эмма давится от смеха, что ее развеселило немыслимое бессердечие ее сына. Но потом она подумала, что такого просто не может быть: леди Эмма производила впечатление доброго и чуткого человека. Наверное, она скорее готова расплакаться. И девушка продолжила обвинять Маклина, пылая праведным гневом:
– Да, сказал. А еще он сказал, что научит леди Джоанну ублажать его, а потом она родит ему кучу наследников. Ей-богу, он говорил о ней так, словно она – мебель, купленная на ярмарке.
Леди Эмма отняла от лица руки со скомканным платком и стала смотреть в окно позади Джоанны. Ее глаза были мокрыми от слез, но голос звучал ласково и спокойно.
– А что… Что еще он говорил?
Почему-то вдруг успокоившись, Джоанна откинулась на подушки. У нее создалось впечатление, что вдова искренне переживает за несчастную слабоумную наследницу Макдональдов, которая скоро окажется в лапах ее грубого, жестокосердного сына. И вообще, она проявляет к будущей невестке больше милосердия, чем проявил Маклин за все это время.
– Он подтвердил свое отношение к леди Джоанне гнусной пословицей.
– Гм, – задумчиво произнесла леди Эмма, прикладывая платок к уголкам глаз, – позволь-ка мне угадать. «Мое добро, моя жена…»
– Именно, – кивнула Джоанна.
– Я поняла, о чем ты говоришь, дитя мое. Но мой сын также любит и еще одну гэльскую пословицу. «Говори мало, но по делу». Рори не слишком искусен в речах, но это не значит, что он не испытывает глубоких чувств. Как раз наоборот.
Джоанна еле удержалась, чтобы не фыркнуть.
– Что вы имеете в виду, миледи?
– Рори всегда был немногословным, – ответила вдова.
Она сложила платок и засунула его в маленькую су мочку, висевшую у нее на поясе.
– Но это не значит, что его не волнует чужая судьба. За его суровой внешностью скрывается ранимая душа человека, который жаждет быть любимым. Ты не должен верить гадкой болтовне, милый.
Время от времени Рори рискует жизнью, чтобы спасти других. Но все эти его качества, а также храбрость и верность королю вызывают у недостойных людей зависть и злобу.
Джоанна подозрительно посмотрела на леди Эмму:
– А Маклин похож на своего отца?
Казалось, что леди Эмму не удивил и не возмутил столь личный вопрос.
– О да, очень, – ответила она. – И я страстно любила Нила.
Джоанна задумчиво прикусила кончик пера, напряженно размышляя. Если леди так охотно делится своими сокровенными переживаниями, может, задать ей еще один вопрос, который не дает Джоанне покоя?
– А скажите, когда вы… Ну, когда у вас была первая брачная ночь с Нилом Маклином, вас ничего… ну… не поразило?
Уголки глаз леди Эммы собрались в морщинки, совсем как у ее сына, когда он улыбался.
– О чем ты, дитя? Что должно было меня поразить?
– Ну, не знаю, что-нибудь необычное, чего вы… не ожидали.
– Я была очень молода и очень наивна, поэтому, думаю, в ту ночь мне все казалось удивительным. Да и какая девушка не бывает поражена, потеряв невинность?
Джоанна не отступала:
– Но ничто не оттолкнуло вас?
Леди Эмма смотрела на нее с любопытством, явно не понимая, к чему она клонит.
– Да нет, ничего.
– Слава богу, – с видимым облегчением пробормотала Джоанна, склонившись над листом бумаги.
– Что ты говоришь, дитя? Я не расслышала.
Джоанна подняла голову и посмотрела в глаза этой милой женщине:
– Я говорю, хорошо, что вы считаете, что у леди Джоанны в брачную ночь не будет никаких неприятных сюрпризов. Маклин говорил, что, когда мужчина ложится с женщиной в постель, он обращается с ней так же, как со своей лошадью.
Леди Эмма положила ладонь на лоб и отрицательно покачала головой.
– Я уверена, что он совсем не то имел в виду, – сказала она. – Но почему он решил обсудить с тобой такую щекотливую тему? Ты же совсем еще ребенок.
– Маклин застал меня, когда я подглядывал за Тэмом и Мэри в конюшне, – призналась Джоанна. – Он схватил меня за шиворот и тряс до тех пор, пока у меня зубы застучали. А потом прочел мне нотацию по поводу моего поведения. А потом, слово за слово, я спросил его, спал ли он с женщинами. И он начал говорить о том, как он наденет узду на леди Джоанну.
Леди Эмма закрыла лицо руками, вскочила с кресла и быстро пошла к умывальному столику. Она плеснула в тазик воды и стала плескать водой в лицо. Плечи ее тряслись, и она разбрызгивала воду, как будто не умела умываться нормально, как все люди.
Джоанна сняла с колен столик, отставила его в сторону и подошла к леди Эмме.
– Простите, миледи, я не хотел вас расстроить, – извинилась она, напуганная реакцией вдовы на ее слова.
Она не подумала о том, что, в конце концов, этот грубиян Маклин – ее сын. Видимо, ей стало за него очень стыдно.
Леди Эмма взяла полотенце и приложила к лицу. Сквозь ткань ее голос звучал глухо.
– Ты не расстроил меня, мальчик, – задыхаясь, проговорила она. – Просто я так счастлива, что через два дня мой сын женится, что не удержалась от слез. Разве тебе не случалось плакать от счастья?
Джоанна недоуменно покачала головой:
