Когда «Летящий сокол» бросил якорь в Чесапикском заливе, капитан лично доставил Каролину к удивленным родственникам.
По пути она пыталась убедить его разорвать письмо миссис Тарбелл, но капитан очень боялся хозяина. Сойдя на берег, он с достоинством последовал за девушкой, которая выскочила из шлюпки и побежала к отремонтированному дому.
Петиция встретила их на крыльце, удивленно взглянула на дочь и сразу повернулась к капитану, который немедленно вручил ей письмо. Каролина топталась на месте, пока мать быстро пробежала глазами послание и без всяких комментариев предложила капитану стакан портвейна. Но тот отказался, сославшись на дела.
Когда он ушел, Летиция окинула дочь взглядом и сказала:
— Ты похудела. И повзрослела.
«Однако вряд ли поумнела», — добавила она про себя. Дальнейшему разговору помешала Вирджи, которая с сияющими глазами бросилась обнимать сестру.
— Ой, как здорово, что ты приехала! — воскликнула она и, схватив Каролину за руку, повела в дом, где почти не было мебели. — Мы уже перевезли все, кроме самого необходимого. Мама не хочет окончательно переезжать, пока из нового дома не выветрится запах краски. Ты же знаешь, как она ненавидит его!
— А Фло и Делла? — спросила Каролина.
— Они у тети Пет. Мама решила, что не стоит мучить их.
Они приедут в Левел-Грин. Они так выросли, уже почти настоящие юные леди.
Вирджиния трещала весь день, пересказывая сестре местные новости, а та радовалась, что ей не пришлось сразу объясняться с матерью. Но Летиция и сама была очень занята.
— Как поживает Сэнди Рэндолф? — спросила Каролина за Обедом, потому что сестра ни разу не упомянула о родственнике матери.
— О, с ним все в порядке, — ответила Вирджи, — просто мы редко видим его. Последнюю неделю не только слуги, но и мы с мамой без остановки стирали и мыли все на свете, потому что вещи, которые мы берем с собой, должны быть абсолютно чистыми, выстиранными и отполированными!
«Значит, мама сменила прогулки с Сэнди ва хлопоты по хозяйству», — подумала Каролина, взглянув на другой конец стола, где сидела Петиция, явно раздраженная ее вопросом.
Только после обеда она позвала Каролину в библиотеку, чтобы переговорить наедине, и девушка ощутила привычную дрожь.
Летиция долго разглядывала дочь, потом небрежно взмахнула письмом.
— Женщина, которая это написала и самовольно отправила тебя домой без моего разрешения, считает тебя непорядочной девушкой, — резко сказала она. — Ты действительно стала такой?
— Конечно, нет.
— Она заявляет, что ты отбила жениха у ее дочери.
— Да, но Реба хотела выйти замуж за маркиза, а он был женат. Хотя все равно ничего не получилось, даже когда его жена умерла в Италии…
— Избавь меня от подробностей. Очевидно, твоя Реба — просто глупая выскочка.
— Ее мать еще хуже, — буркнула Каролина.
— Не сомневаюсь. Она пишет, что ты шаталась по Лондону в мужском костюме и играла в кости!
— Только один раз.
Тень улыбки скользнула по губам матери.
— Мне всегда хотелось сделать нечто подобное, — пробормотала она, — А ваша наставница? В письме говорится…
— По поводу миссис Честертон она, вероятно, права. Все родители забрали дочерей из пансиона.
— Да? В таком случае я весьма обязана автору письма за предупреждение, хотя гнусные обвинения в твой адрес не позволяют мне выказать этой женщине благодарность. Постарайся избегать подобных людей. — И Петиция швырнула письмо в камин, перейдя к новой теме:
— Когда Вирджи распаковала твои вещи, я, признаться, поинтересовалась ими и должна сказать, что ты хорошо распорядилась теми деньгами, которые я тебе высылала. Хотя поначалу у тебя совсем не было средств, поскольку ты отдала золото сестре. А потому у нас есть о чем поговорить.
Чувствуя, что настало время сознаваться, Каролина объяснила матери происхождение своего гардероба, рассказала обо всем, не упомянув лишь о Томасе. Да о том, почему Рэй оставил ее в лабиринте. Она только сказала, что Рэй огорчился, когда подслушал их разговор.
— Ты больше ничего не хочешь добавить? — невозмутимо спросила Летиция, когда дочь умолкла. Та покачала головой. — Можешь идти, Каролина. Твои вещи уберут, они не годятся для нашего климата. А я пока решу, что делать.
На следующее утро груженная мебелью лодка пересекла Чесапикский залив, благополучно вошла в широкое устье и двинулась вверх по самой короткой из четырех главных рек Тайдуотера. Подняв голову, Каролина смотрела на гряду красноватых известняковых скал. Над этими уступами, примерно на пятидесятифутовой высоте, располагался Йорктаун. Потом они миновали виллу Ринджфилд, двухэтажный кирпичный дом с большим флигелем, стоявший на полуострове, за ним усадьбу Тимбернек, в которой уже много лет жила семья Мэнн.
— Ты еще не видела наш дом! — гордо сказала Вирджи, чувствуя восхищение сестры. — Он тебя просто ошеломит.
Каролина действительно и представить себе не могла ничего подобного.
— Самый большой дом в Виргинии! В нем двадцать три комнаты, три огромных холла и не меньше девяти коридоров.
А в каждом крыле по шесть комнат, — объявила Вирджи.
Каролина разглядывала великолепную кладку («Во фламандском духе!»), изящную отделку фасада («Видишь белые мраморные карнизы?»), осмотрела четыре этажа и восхитилась двумя одинаковыми башенками на крыше.
— Папа разорится! — воскликнула Каролина.
— Я сказала ему то же самое, — пробормотала Легация, проходя мимо, и обратилась к слуге:
— Джош, этот столик в мою спальню, а все остальное в то крыло. Мы заменим мебель, как только новая прибудет из Англии.
— Папа назвал поместье Левел-Грин, — шепнула Вирджи, — но мама переименовала его в «Сумасшествие Филдинга», хотя и гордится им не меньше папы.
Тут из парадной двери вышел улыбающийся хозяин. Увидев Каролину, он слегка замедлил шаг, кинул быстрый взгляд на жену и направился к дочери. В его поцелуе не было искренней радости, но девушка сказала себе, что отец просто удивлен ее неожиданным появлением.
— Этот столик пойдет в мой кабинет, — велел он слуге, исполнявшему приказ Петиции.
— Нет, я решила поставить его в моей комнате возле окна, налево от…
— Он из моего кабинета, — перебил ее Филдинг, — и я хочу, как прежде, писать за ним.
— А куда я поставлю высокие медные подсвечники?
— Куда угодно! Хоть бы на каминную полку.
— Филдинг, мы ведь уже все с тобой решили…
Родители опять поссорились, а сестры, оставив их у крыльца, вошли в огромный холл, обшитый панелями из полированного красного дерева.
