– Это мы. – Реба почтительно поклонилась матери. В этот триумфальный момент ее смородиново-темные глаза ярко засверкали. – Разреши представить тебе моего мужа. Человек он известный, хотя, возможно, ты его и не знаешь: маркиз Солтенхэм.
Нэн Тарбелл была на грани обморока.
Робин Тирелл ожидал этой встречи с самыми дурными предчувствиями. Он посмотрел на свою тещу красивыми пустыми глазами, и его сердце упало. Это была настоящая фурия. Гарпия – именно такой и описала ее Реба по пути из Лондона. «Но возможно, – внезапно оживившись, подумал он, – даже и от нее может быть какой-нибудь толк». Он отвесил низкий поклон и заговорил звучным раскатистым голосом:
– Миледи, я очень сожалею, что не имел возможности встретиться с вами раньше и надлежащим образом попросить руки вашей милой дочери. Теперь-то я вижу, от кого Реба унаследовала свою красоту.
Реба едва не фыркнула. Какова бы ни была ее мать, но сейчас, ошеломленная, она явно не выглядела красавицей.
– О мама, мы и в самом деле не имели возможности получить твое благословение, – вскричала она, поддерживая Робина. – Мы оказались в ужасном положении, мама. Нам очень нужна твоя помощь. У нас даже нет денег расплатиться с кучером.
Нэн Тарбелл, придя в восторг от того, что ее руку поцеловал такой важный вельможа, к тому же оказавшийся ее зятем, была готова отдать им все.
Она не скупилась и позднее.
Глядя на тяжелое рубиновое ожерелье, которое было на ней во время обряда на борту «Верной Мэри», Каролина со смехом говорила, что обменяла изумруды на рубины. В Эссексе Вирджи носит ее изумрудное ожерелье, а она здесь, на Тортуге, довольствуется рубиновым.
Оказалось, что даже Каролина недооценивала всю хитрость и коварство матери Ребы.
Узнав о том, что маркиз замешан в похищении испанского посла и в пиратстве, Нэн Тарбелл сама взялась за дело – и весьма энергично. Она заставила зятя опровергнуть «признание», заявив, что оно ложное и написано под давлением. «Свидетели», нанятые Нэн Тарбелл, показали, что за весь этот период Солтенхэм не выезжал из Англии – они-де ужинали с ним, играли в карты и прочее. Дело слушалось в адмиралтейском суде, тут же оправдавшем маркиза. Рэй, разумеется, отсутствовал. Было принято решение обыскать дом отца Рэя, чтобы конфисковать добычу, награбленную его сыном. Однако Эндрю своевременно узнал об этом решении, быстро отправился в Лондон и там отдал на хранение ювелирам все драгоценности Каролины.
Обычно Каролина держала свое рубиновое ожерелье в сейфе. Но иногда, отправляясь ужинать с мужем в большую таверну, которую уже не надеялась увидеть и о которой, как оказалось, скучала, она надевала это ожерелье. Случалось, супруги сидели в «английской комнате» этого заведения, одетые так, точно им предстояла встреча с особами королевской крови, и воображали, будто находятся в Эссексе… или Лондоне. И тогда в своих тостах они вспоминали иные времена и иные лица, возможно, навсегда исчезнувшие для них.
И все же на Тортуге им жилось не так уж плохо. Рэй был достаточно богат, чтобы не заниматься больше морским разбоем и спокойно ожидать, когда прибудет долгожданное помилование. Блистательная молодая пара частенько ездила в горы. В таких случаях Каролина облачалась в свой алый шелковый костюм. Рэй, сидя на лошади в распахнутой на груди сорочке, говорил, пожимая плечами, что ему незачем производить впечатление на островитян, они и так слишком хорошо знают его.
Каролина могла бы возразить, что это не так, ибо лишь она одна по-настоящему знает его, по-настоящему понимает мрачного, но благородного Юбочного капитана, чье сердце отныне принадлежит только ей и никому больше. Теперь в случае необходимости он прикажет поднять на мачте красную юбку, которую она однажды торжественно вручила ему за ужином. Рэй, с элегантным поклоном приняв «флаг», перебросил длинную ногу через каменную скамью во внутреннем дворике, где они ужинали, поднял свой кубок и провозгласил тост за прекрасные брови жены.
Кто-то мог бы сказать, что на тропической Тортуге молодые жили неполноценной жизнью, но они принимали ее полностью и считали восхитительно прекрасной, надежной и многообещающей. Наконец-то Каролина и Рэй соединились.
Наконец-то они в мире друг с другом и со всем окружающим. Обмениваясь исполненными глубокой нежности взглядами, Каролина и Рэй знали, что так будет всегда.
Нет, не гонимые судьбой, хранимые судьбой,
Пират с русалкою своей одной идут тропой.
Вы говорите, этот мир для них не предназначен?
Поймите, трудный их удел отнюдь не так уж мрачен.
Над ними бьются паруса,
Над ними блещут небеса.
И ветер, сладостен и тих,
Любовные обеты их
Тихонько повторяет вслух —
Слова, что возвышают дух.
Как зачарованные, им внимают волны сонно.
Бессмертье суждено любви, как океан, бездонной.
