Многие посетители засиживались в «Проворной лошадке» допоздна и при этом нещадно дымили, отчего к ночи у Лорейн обычно слезились глаза, а в ушах стоял гул от грубых мужских голосов. Не составил исключения и нынешний вечер. «Как бы я хотела выйти на свежий воздух!» – вздохнув, в сотый раз подумала она. Однако стоило Филиппу сказать ей комплимент, как ее настроение мгновенно изменилось. Направляясь танцующей походкой к столику, где сидели молодые джентльмены, Лорейн чувствовала, как в душе расцветает весна. Правда, приходилось соблюдать осторожность, чтобы не наткнуться на подвыпивших гуляк и не расплескать эль. Большинство завсегдатаев «Проворной лошадки» составляли местные фермеры, торговцы и табунщики, но, по мнению Лорейн, никто из них не мог тягаться с Филиппом. Всю недолгую дорогу от стойки к столику она не сводила глаз с молодого человека, а он, чувствуя, что им любуются, картинно откинулся на стуле и небрежным движением водрузил обутую в мокасин ногу на спинку соседнего. В нагловатой улыбке, которой он приветствовал Лорейн, была уверенность собственника. Смешавшись под его взглядом, девушка споткнулась и чуть не опрокинула эль на мужчину в штанах из лосиной кожи, сидевшего за соседним столиком.
– Эй, полегче! – вскричал, вскакивая, Тейт Корбин – так звали обладателя кожаных штанов. – Жаль, что не ты, а только твое пиво попало ко мне на колени! – со смехом добавил он, окончательно смутив Лорейн.
Осторожно, как будто в руках у нее были не дешевые оловянные кружки, а тончайшие чашечки из китайского фарфора, которыми так дорожила ее мать и которые Джонас Лондон проиграл в карты, девушка поставила пиво на стол. При этом ее соблазнительные груди оказались в опасной близости от Филиппа Дедуинтона, чем тот не преминул воспользоваться, дерзко погладив их.
Лорейн отпрянула, словно от ожога, и поспешно удалилась, сопровождаемая довольным смехом наглого юнца. Филипп никогда не позволял себе подобных дерзких выходок, когда были живы Араминта и Джонас, которые могли защитить дочь! Сгорая от стыда, девушка спряталась за стойкой и принялась мыть посуду.
– Сегодня ночью она будет моей, – самоуверенно изрек Филипп, поднимаясь.
Он заговорщически перемигнулся с Тейтом Корбином, и оба вышли из таверны, чтобы вдали от посторонних глаз и ушей обсудить план дальнейших действий.
Глава 3
Разговор между Филиппом Дедуинтоном и Тейтом Корбином состоялся у коновязи. Велся он приглушенными голосами, но все же не настолько тихо, чтобы его не услышал новый гость, только что подъехавший к «Проворной лошадке». В темноте собеседники его не заметили, а он намеренно не выдавал своего присутствия, с преувеличенным вниманием роясь в седельной сумке. Похоже, тема явно его заинтересовала, поскольку он так и простоял в тени деревьев до тех пор, пока заговорщики не закончили беседу. Лишь тогда незнакомец выпрямился, опустил в карман то, что вытащил из сумки, и проводил заговорщиков хмурым взглядом.
Этот человек принадлежал к числу тех, от чьего недовольства другим становится не по себе. Высокий, стройный, с мускулистым жилистым телом, он отличался отменным здоровьем и привык, чтобы с ним считались. Мощные плечи, казалось, вот-вот разорвут по швам тонкое сукно синего сюртука, а крепкие руки благородных очертаний, как выяснилось, могли быть нежными – во всяком случае, когда он гладил своего коня.
– Я скоро вернусь, паренек, – пробормотал незнакомец с характерной шотландской картавостью. – Вот только улажу одно дельце и тут же займусь тобой. Сегодня у тебя будет вдоволь сена и овса, а ночь ты проведешь в удобной конюшне.
С этими словами мужчина направился к зеленой двери таверны. На пороге он остановился и настороженно огляделся. Такова была его привычка, выработанная годами. На первый взгляд могло показаться, что его серые глаза лишь равнодушно блуждают по поверхности, но впечатление это было обманчивым – на самом деле он замечал много такого, что ускользало от взора других. «Деревенщина!» – так одним словом определил он посетителей таверны. Ни одного парика, ни одного модного костюма. Лишь сюртук юного денди с каштановыми волосами, что сидел у окна в компании трех простоватых приятелей, мог бы с натяжкой считаться приличным.
Незнакомец и сам был без парика. Он ненавидел эти неудобные штуки, предпочитая, чтобы солнце и ветер свободно играли густой шевелюрой, которой наградил его Господь, и презирал всякое, как он выражался, «прихорашивание».
Ему хватило беглого взгляда, чтобы узнать многое о тех людях, что собрались сегодня в «Проворной лошадке» под низким потолком окутанной дымом общей залы. Пока он стоял на пороге, неторопливо стаскивая перчатки, обитатели таверны так же внимательно изучали его.
Они видели перед собой человека с иссеченным непогодой лицом и стройным, поджарым телом. Его густые темные волосы были гладко зачесаны назад и заплетены в небольшую косичку. Во взгляде светло-серых глаз под прямыми темными бровями не было и намека на теплоту, но они резко контрастировали с чуть приподнятыми уголками губ, придававшими их владельцу обманчивый вид слабого и нежного создания. На новом госте был синий сюртук с серебряными пуговицами, затянутый в талии и расходившийся фалдами книзу, темно-синие бриджи, облегавшие стройные бедра, и запыленные сапоги из прекрасной кожи.
В общем, это был человек, чье появление в любой таверне заставило бы прислуживающую в ней девушку выпрямиться, пригладить волосы и нервно одернуть юбку, а мужчин задуматься над вопросом: кто бы это мог быть и каким ветром эдакого щеголя занесло в глушь их родного Род-Айленда?
Услышав шаги незнакомца, Лорейн обернулась в его сторону. На какую-то долю секунды их взгляды встретились, и – о чудо! – человек, которого, казалось, ничто не могло вывести из равновесия, в замешательстве замер и не сразу продолжил свой путь.
Он был настолько поражен свежим пикантным личиком этой юной девушки, что даже не расслышал, как к нему обратился владелец таверны, радушно предлагавший новому гостю почетное место у очага.
– Я предпочел бы сесть здесь, – возразил незнакомец, кивком головы указывая на столик, стоявший рядом с тем, где расположились молодые джентльмены.
По тону, каким были сказаны эти слова, стало понятно, что тот, кто их произнес, привык отдавать приказания и не допускал мысли, что их можно ослушаться. Владелец таверны тоже мгновенно это почувствовал. Почтительно склонив голову, он повел гостя к выбранному им месту, хотя соседство с буйной четверкой, на взгляд Оддсбада, не сулило ничего хорошего. Путешественник водрузил длинные ноги на деревянный стул и, прислонившись к стене, принялся с удовольствием наблюдать за Лорейн. Под этим изучающим взглядом девушка вспыхнула до ушей и, подойдя ближе, робко осведомилась, чего желал бы новый посетитель.
– Немного эля и немного беседы, – ответил тот. – А также все, что у вас есть на ужин.
– Эль и ужин у нас имеются, – удивленно сказала она. – А вот что касается беседы…
За соседним столиком воцарилось напряженное молчание.
