Она болтала бы еще долго, но вошла миссис Нидхэм. Наблюдая за скованными движениями экономки и вспухшими, наверное, от ревматизма, суставами, Рейчел подумала, что бедняжка постоянно чувствует сильную боль, будешь тут мрачной.
– Чем вы лечитесь от вашего ревматизма, миссис Нидхэм?
Экономка взглянула на нее, явно удивляясь, что Рейчел заметила ее болезнь.
– Ничего не помогает, миледи.
– У меня есть прекрасное средство. Думаю, мы справимся с вашим недугом.
Надежда вспыхнула в тусклых глазах женщины.
– Хорошо бы. Лицо у нашей посудомойки почти чистое, сыпи совсем не осталось. Все только и говорят о том, как хорошо помогает ваше лечение.
Рейчел дала миссис Нидхэм мазь от ревматизма и расспросила сразу подобревшую экономку про те далекий времена, когда женщина только начала работать у герцога Уэстли, дедушки Джерома.
Среди прочего Рейчел узнала, что раньше в этом доме все обедали в небольшой семейной столовой. Да и обеды проходили куда веселее, не было и толпы лакеев. Все это выдумал отец Джерома. Видите ли, высокому положению в обществе, которое занимают герцоги Уэстли, соответствует только большая официальная обеденная зала. Семейную столовую переоборудовали в еще одну гостиную комнату, а всю мебель из нее вынесли в пристройку.
Рейчел немедленно отправилась взглянуть на комнату и пришла в полный восторг. Конечно, обедать они будут здесь. А Джерому она устроит сюрприз. Особенно хороши были маленькие закрытые балкончики, которые выходили на обсаженную деревьями тенистую дорогу, тянувшуюся среди долины с цветущими ирисами и лилиями.
Рейчел увидела в углу гитару.
– Чья же это? – удивилась она.
– Герцога, – ответила миссис Нидхэм. – Он уже давно к ней не притрагивался, но раньше, бывало, любил сидеть на балконе и играть.
Рейчел в сопровождении Макси поднялась на чердак, куда сносили лишнюю мебель и вышедшую из моды одежду. Все прекрасно сохранилось. Удачно. Значит, осталось только почистить и поставить на место.
Затем она стала рыться в сундуках с одеждой. Из одного она вытащила черный плащ. и широкополую шляпу с вуалью. Отлично. Сгодится для театрального представления вроде тех, что устраивали в Уингейт-Холле, когда была еще жива ее мать. Рейчел прихватила свои находки с собой в комнату, уверенная, что сможет найти им применение.
Два дня спустя Рейчел томилась в огромной обеденной зале, надеясь, что это в последний раз. Уютная семейная столовая была почти завершена, и Рейчел хотела показать ее Джерому завтра вечером. Она очень надеялась, что ему понравится.
Но сегодня ее муж казался еще более погруженным в свои мысли, чем обычно.
И гораздо более раздраженным. Что, в самом деле, с ним происходит? Все ее попытки завязать разговор закончились ничем. Он или отвечал односложно, или отмалчивался. Рейчел потихоньку закипала.
Слуга, подающий блюда, поливал клубничным сиропом пудинг и вдруг случайно уронил ложку на белоснежную скатерть.
– Неужели нельзя быть осторожнее? Если не можешь справиться с посудой, ступай на конюшню, – набросился на него Джером.
Рейчел онемела. Джером нигде не позволял себе ничего подобного. Слуга выглядел так, будто увидел привидение. Он что-то бормотал, но глаза у него были просто остекленевшие.
Рейчел, придя в себя, сказала:
– Все в порядке, Пол. Мы понимаем, что это случайность. Успокойся, можешь идти.
Он обрел более-менее нормальный вид и благодарно на нее посмотрел.
Рейчел дождалась окончания обеда и, когда они с мужем выходили из обеденной залы, сказала:
– Тебе не следовало так обращаться с Полом. – Думаешь, я этого не знаю? – почти выкрикнул Джером. В его голосе сквозила ненависть к самому себе. Отвернувшись от нее, он бросил: – Я должен вернуться к себе в кабинет.
Рейчел проводила его взглядом. Джером по-прежнему подчеркнуто отстранял ее от всех дел, ничего не рассказывал и, уж конечно, никогда не спрашивал совета.
Вечером, прежде чем лечь спать, она подошла к двери и повернула ключ. Не для того, чтобы Джером обнаружил дверь запертой, а просто теперь она чувствовала себя так гораздо спокойнее.
Джером лежал без сна в своей широкой постели. Он мучился несказанно, изнемогая от желания. Почему его жена находится в соседней комнате? Потому что он решил беречь сердце от неизбежного разочарования и боли. Он не верил, не верил, что красота может быть добра.
Разум его твердил, что решение правильное. Душа говорила, что он набитый дурак вместе со своим разумом. Похоже, его скоро разорвет на части или от не? удовлетворенности, или от этой вечной раздвоенности.
Черт побери, Джером стремился к ней так, как не стремился ни к одной другой женщине, и ненавидел себя за свою слабость.
Обед превращался для него в настоящее мучение, Ему приходилось заводить вежливый натянутый разговор в присутствии полудюжины слуг в этой, Бог знает кем придуманной, обеденной зале, которую он всегда ненавидел. А единственное, чего он по-настоящему хотел, – это отнести Рейчел в постель.
Джером страдал от желания сжать в объятиях свою жаркую и страстную Рейчел. Прошло пять дней с тех пор, как они были вместе последний раз, но ему казалось, будто прошло пять лет. Он стал несдержанным и раздражительным. Сегодня за обедом он почем зря напустился на этого бедного лакея. Он и без Рейчел знал, что его поведение непростительно. Впрочем, сегодня досталось и ей.
Он вертелся с боку на бок и, промучившись с час в бесплодных попытках уснуть, решил сдаться. Поднявшись с постели, он прошел к двери, соединявшей его комнату со спальней жены. И обнаружил, что она заперта.
Глава 23
Сначала Джером не поверил: Рейчел не могла запереться от него в своей комнате. Это – его дом! Она – его жена!
Он толкнул дверь еще раз – заперто! Джером в бешенстве выскочил из спальни. Дверь, ведущая к Рейчел из коридора, легко открылась. Тогда он подумал, что, скорее всего, произошла досадная ошибка. Конечно, Рейчел и в голову не придет запираться.
Он вошел в комнату. Рейчел сидела на постели, читая при свечах книгу.
Увидев ее, Джером остановился. В ее огромных глазах застыло удивление, губы полураскрылись, а черные шелковистые волосы падали на грудь блестящими волнами. На ней была сорочка из розового шелка, которая делала ее еще более соблазнительной.
И сегодня произошло то же самое.
Если бы у него оставалась хоть капля рассудка, он бы понял, что должен немедленно бежать. Спрятаться, закрыться и никогда ее не видеть. Он хотел ее так же сильно, как в первый раз, когда увидел.
Закрыв за собой дверь, Джером пошел к ее постели, стараясь сдержать порыв. Он решил дать ей возможность оправдаться и сказал:
