– Но почему у меня-то ничего не вышло? – негодующе воскликнул Стивен. – Топор застрял в дереве – и все!
– Фы что рубить?
– Вяз!
– Это мягкое дерефо, – кивнул Вильгельм. – Сейчас покасыфать. – Он выбрал кругляш вяза, укрепил поплотнее. – Поэтому нушно рубить по краям.
Пять раз взлетел и опустился топор в громадных руках, отколов от чурбана пять ровненьких поленьев.
Оставшуюся сердцевину Вильгельм с легкостью разрубил пополам.
Затем он пристроил еще один кругляш вяза в вилку поваленного ствола и вручил топор Стивену:
– Фы пробофать.
Стивен, разумеется, не смог повторить уверенный ритм движений Вильгельма, но чурбак в конце концов поддался его усилиям.
– Какого вы мнения о Чарльзе Галлоуэе? – поинтересовался перед очередным взмахом топора Стивен.
Флегматичный гигант презрительно повел бровью:
– Для фрейлейн Дрейк лучше, что Галлоуэй убифать.
– А с кем он подрался?
– Галлоуэй играть ф карты ф таферна с дфа неснакомца. Галлоуэй сильно напиться.
– А кто начал драку? Сам Галлоуэй?
– Nein. Неснакомцы. Я думать, они сатем приходить.
Стивен опустил топор.
– То есть... по-вашему, они появились здесь специально, чтобы убить Галлоуэя?
Вильгельм пожал могучими плечами:
– Как снать. Только их сдесь раньше никто не видеть. И они срасу спрашифать герр Галлоуэй.
Вильгельм подтвердил самые мрачные предположения Стивена, и тревога за Мэган в его душе вспыхнула с новой силой.
– Но если гибель Галлоуэя не случайна, если эти Двое неизвестных знали, кого им нужно убить... вы не Думаете, что Мэган тоже может быть в опасности?
– Их с тех пор не видеть... но... – Вильгельм вновь пожал плечами.
На ферму Дрейков Стивен возвращался с чувством выполненного долга и весьма довольный собой. Oн многому научился за день. Вильгельм даже показал ему – оказывается, он и Джоша учил этой премудрости, – как имитировать голоса птиц и животных чтобы охота была удачной.
Стивена преследовало ощущение собственного идиотизма, когда он, шагая по лесу, то и дело кулдыкал на манер дикой индейки, но зато тушка убитой птицы стала наградой за подобное, как казалось ему вначале, дурацкое занятие.
Познания Вильгельма и впрямь были достойный изумления. Да, он за всю жизнь не прочитал и строчка и выглядел... не слишком далеким, мягко говоря, но во всем, что касалось умения выживать среди дикой природы, ему не было равных. А уж Стивена он запросто заткнул бы за пояс.
Теперь, ближе познакомившись с Вильгельмом, Стивен со стыдом вспоминал, как высокомерно обозвал соседа Мэган недоумком только потому, что тот не умел читать. Вот отец Стивена подобной ошибки никогда бы не совершил. И Рейчел тоже.
Перед самым уходом гостя флегматичный гигант махнул рукой в сторону дороги:
– Таферна черес полмили. Фы хотеть туда ходить?
Стивен недоуменно нахмурился:
– Зачем? Мне же в другую сторону.
– Там фсе читать про беглых рабов. – Вильгельм устремил взгляд на поле с ровными рядами маиса. – Награда быфать очень большая.
– О чем это вы, Вильгельм?
Вильгельм упорно не сводил глаз с посевов маиса.
– Быфать, листок про награда пропадать.
Мэган была абсолютно права. Тупоумным Вильгельма никак нельзя было назвать.
Стивен, решив не пренебрегать замаскированным советом, направился сначала к таверне и перечитал все объявления о награде за поимку беглых рабов. Листков было не так уж мало, с полдюжины, но описания Стивена среди них не было.
Пока не было.
Кроме того, Стивен разузнал, что почту забирают именно из таверны. Туда же и привозят. На вопрос, можно ли отправить письмо в Нью-Йорк, он получил утвердительный ответ. Только идти письмо будет, как сказали Стивену в таверне, недели три-четыре, не меньше. Отправка почты на север предполагалась завтра, а заплатить – раз у самого Стивена денег нет – может и адресат.
Если у Мэган найдутся бумага и чернила, думал на обратном пути Стивен, то можно вечером написать брату письмо. Рассказать обо всех своих злоключениях и попросить приехать как можно скорее. Может, хоть таким образом удастся ускользнуть из лап Флинта. Ведь брат – это единственный свидетель, способный подтвердить личность Стивена.
Удачная мысль – послать письмо Джорджу... Не забыть бы только поподробнее объяснить, как сюда добраться. Ну, это не проблема. Вильгельм очень четко описал дорогу до Нью-Йорка. Сам Стивен двинется навстречу брату, а Джорджа попросит справляться о нем на всем пути в Виргинию. Ну, а если ищейки Флинта все-таки выйдут на след беглеца, то Джордж от Мэган узнает, где его искать.
Подойдя к хижине Дрейков, Стивен увидел длинный ряд почти просохшего на веревке белья. Среди прочих вещей ему в глаза бросился тот самый фартук, которым Мэган тушила утром злосчастное полено. Даже золотые руки Мэган вряд ли сумели бы зашить громадные прожженные на ткани дырки.
Фартук напомнил Стивену об утреннем происшествии и о том, как разозлилась Мэган.
А потому через порог хижины он ступал с опаской. Что, если Мэган просто-напросто вышвырнет его вон? К вящему удивлению Стивена, при виде его Мэган сначала застыла как вкопанная. А потом расцвела счастливой улыбкой.
Такой встречи Стивен ожидал меньше всего. Перебрав возможные причины столь нежданного гостеприимства, он остановился на самой очевидной. Наверняка сердце Мэган смягчила добытая им индейка.
– Вот, принес на ужин, – непонятно зачем сообщил он, протягивая тушку хозяйке.
Мэган тушку взяла, но продолжала завороженно разглядывать Стивена, точно перед ней стоял не человек, а привидение. Сияющий взгляд громадных серых глаз пронизывал его насквозь и вызывал уже знакомое мучительное напряжение в паху. Стивен поспешно отвернулся и выскочил за дверь, чтобы, не дай бог, не опозорить ни себя, ни Мэган.
Во дворе он тут же направился к поленнице. Учеба учебой, но пора применить полученные знания на практике.
Он получил огромное удовольствие – с немалой примесью злорадства, – разделываясь с тем самым норовистым вязом, из-за которого так низко пал в глазах Мэган и Джоша. Жаль, герцог Уэстли не видит, думал Стивен, яростно орудуя топором. Все учить пытался! Его, Арлингтона! А сам-то наверняка понятия не имеет, с какой стороны к топору подступиться.
Но в своей оценке герцог, как ни обидно, был абсолютно прав. Кроме Уэстли, со Стивеном никто не смел разговаривать в таком презрительном тоне. Даже отец ни разу не решился на подобную откровенность. Но во взгляде отца Стивен не раз замечал укоризну. Уэстли, известный своей зачастую шокирующей прямотой, всего лишь облек в слова все те чувства, которые отец испытывал к старшему сыну.
