Она продолжала смотреть на свои туфли, как будто ничто другое ее не интересовало. Джастин с тоской представил себе предстоящий обед. Может быть, она и попытается поддержать разговор, хотя ему с трудом в это верилось. Желая нарушить напряженную тишину, он коротко спросил:
– Не будешь ли ты добра рассказать мне, почему тебе так не нравилось у леди Недлейн?
Мелани не подняла взгляд и ничего не ответила.
Подождав немного, он сказал, теряя терпение:
– Мелани, я жду, ответь мне.
– Зачем? Ты только будешь смеяться над моими доводами! – воскликнула она с отчаянием в голосе, не отрывая глаз от узора на ковре.
– Ты не можешь этого знать, пока не скажешь мне. – Джастин изо всех сил пытался сдерживаться. – Может быть, я найду твои доводы очень убедительными.
– Нет, если они будут исходить от меня.
С чувством вины Джастин осознал, что в чем-то она права.
– Попытайся. Возможно, твои опасения беспочвенны.
Но она не приняла вызова.
Когда Джорджина и ее отец вошли в гостиную, между Рэвенстоном и Лэни царило напряженное молчание. При виде хозяев на лицах обоих появилось такое огромное облегчение, что Джорджина прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
Джастин поднялся, чтобы приветствовать их. Теперь, когда он привел себя в надлежащий вид, Джорджина не удержалась от веселого замечания:
– Как вы преобразились со времени нашей прошлой встречи, милорд!
Джастин посмотрел на ее улыбающийся рот так странно, что на какой-то момент ей показалось, что он обиделся на ее слова. Затем довольно натянуто он сказал:
– Я действительно привел себя в порядок.
Да уж, подумала Джорджина, любуясь широким разворотом его плеч и стройной мускулистой фигурой, подчеркиваемой его отлично скроенным костюмом. Но она тут же укорила себя за столь пристальное внимание к нему.
Джастин напрягся под ее оценивающим взглядом.
– Я должен еще раз извиниться, что явился к столу в неподобающем платье.
– Это не имеет значения, – сказала Джорджина, улыбаясь. – Как вам уже сказал мой отец, мы здесь обходимся без церемоний.
И опять он посмотрел на ее рот таким же странным взглядом. Она уже стала волноваться, не застряло ли у нее что-то в зубах.
Ее отец предложил руку Мелани, а Джастин – Джорджине. Когда она взяла его под руку, он, однако, не прошел сразу же в столовую, а задержался в гостиной. Так тихо, что только она одна могла слышать, он сказал:
– Я должен извиниться за мое жестокое и несправедливое замечание, которое высказал вам раньше, мисс Пенфорд.
Его удивительно мягкий, полный раскаяния тон был приятен для слуха, но, захваченная врасплох, она довольно едко осведомилась:
– О каком именно замечании вы говорите, милорд?
– Наверное, я заслужил это, – грустно сказал он. – Я говорю о том, что я назвал вас «синим чулком». Это было оскорбительно и совершенно неверно. Пожалуйста, простите меня.
Явная искренность его извинения изумила ее. Ее отношение к нему вновь внезапно переменилось. Она невинно заметила:
– Я просто подумала, что это очередное проявление вашего грубого, резкого характера, которым вы хвастались совсем недавно.
– Я не хвастался, – сердито возразил он. – Я просто хотел сказать вам, что мне несвойственна лесть. – Они с опозданием вошли в столовую. Круглый стол под безупречно белой льняной скатертью, накрытый на четверых, был освещен мягким светом свечей.
Джорджина увидела, как взгляд Рэвенстона немедленно устремился к центру стола, туда, где стоял тщательно подобранный ею букет. Он, судя по всему, оценил ее искусство, и она почувствовала себя вознагражденной за то время, которое провела, расставляя цветы.
Лэни сидела напротив Джорджины, а мужчины между ними. Стол был не слишком большим, и это способствовало непринужденности беседы. Когда лакей подал им суп из омаров, Лэни сказала:
– Как жалко, что ты смогла сходить только на одну лекцию Лайела в Лондоне, Джорджина. Я знаю, как ты мечтала их послушать.
– Признаюсь, я была ужасно разочарована, когда меня лишили такой возможности. Но при этом я была очень рада вернуться в Сассекс.
– Вы не находите деревенскую жизнь скучной? – поинтересовался Рэвенстон.
– Совсем наоборот.
– Я убежден, мисс Пенфорд, что, какое бы мнение я ни высказал, вы обязательно выскажете противоположное.
Его губы тронула улыбка, смягчившая резкие черты лица, и ее сердце забилось быстрее. Как он хорош, когда улыбается!
– Возможно, милорд, разница в наших мнениях просто отражает разницу наших характеров.
– Наверное, – согласился он. – Но вы и в самом деле не чувствуете, что здесь у вас слишком много времени, мисс Пенфорд? Что вы делаете, чтобы занять себя?
– У меня столько дел, что я не всегда успеваю все, что задумала. Я часто жалею, что в сутках не вдвое больше часов.
– У Джорджи много сил уходит на ведение хозяйства и создание домашнего комфорта, – вступил в разговор ее отец. – Мне очень повезло, что она у меня такая хорошая хозяйка.
Рэвенстон с насмешкой посмотрел на Джорджину.
– Я и не подозревал, что вы склонны к домашним занятиям. Так что же вы в основном делаете? Вышиваете салфеточки?
Джорджину возмутила насмешка в его голосе.
– У меня нет никаких способностей к вышиванию, милорд, и отсутствует интерес к рукоделию. В свободное время я занимаюсь раскопками. Я пытаюсь найти останки древнейших животных.
– И вам удалось что-нибудь обнаружить? – спросил Рэвенстон.
– Я нашла там необычные кости.
– Ты обязательно должна показать их мне после обеда! – нетерпеливо воскликнула Мелани.
Ее брат посмотрел на девочку с недоверием. Он явно считал, что Лэни не может интересоваться ничем подобным, и это выводило Джорджину из себя.
Лакей подал им второе блюдо: лосось под зеленым маслом, жаренную на вертеле свинину и цыпленка с трюфелями.
Отец Джорджины, который не разделял ее интереса к геологии, перевел разговор на политику.
– Я был приятно удивлен в прошлом году, когда вы поддержали закон о расширении числа лиц, обладающих избирательными правами. Я думал, что вы будете против, милорд.
– Ни в коем случае. Более того, мне кажется, что он нуждается в значительной доработке.
– Правда? – удивленно спросил виконт.
– Конечно. Он все еще основан на мнении, что парламент представляет собственников, а не людей. Я же считаю наоборот. Я считаю, что избирательные права должны быть даны каждому нормальному мужчине.
