Джорджина тоже остановилась.
– Бедная Лэни не была с ними счастлива. Ее мать, вечно жалующаяся, ноющая, изображающая себя больной женщиной, совершенно не заботилась о дочери.
Джастин посмотрел на Джорджину с невольным уважением, которое говорило, насколько он согласен с ее мнением о мачехе.
– Бабушка и дед Лэни баловали ее, но они были очень ограниченные, очень скучные люди. Мои родители и я сама всегда старались избегать визитов в их дом, особенно званых обедов.
– Поверьте мне, я вас прекрасно понимаю!
Джорджина сдержала улыбку, услышав, с какой страстностью он это сказал. Несомненно, ему тоже пришлось пройти через один или два таких обеда.
– С детского возраста Лэни любила приезжать в Пенфилд, чтобы вырваться из унылой, безрадостной атмосферы Дортон-Холла.
Джастин казался смущенным.
– Но если дело обстояло именно так, то почему она расписывала мне, как счастлива здесь?
– Вот об этом я и спросила ее сегодня. – Джорджина опять двинулась в сторону пруда. – Эти письма были написаны под диктовку ее бабушки. И, как я и подозревала, Лэни не получила ни одного из ваших писем.
– А как насчет карманных денег, которые я посылал вместе с письмами? – спросил Джастин, сдерживая возмущение.
– Она не увидела из них ни шиллинга.
С его уст сорвалось бранное слово. Тут же он со смущенным видом извинился перед Джорджиной за свою несдержанность.
– То, что сделали ее дед и бабка, заслуживает такого высказывания.
– Вы можете предположить, куда шли эти деньги?
Они прошли мимо цветущего апельсинового дерева, наполнявшего воздух душистым ароматом.
– Я подозреваю, что они присваивали их в счет того, что стоило содержание вашей сестры, раз вы за нее не платили.
– Как это не платил?! Кроме карманных денег для Мелани, я посылал ее деду крупную сумму каждые три месяца, чтобы оплатить ее содержание.
Джорджина опять остановилась и удивленно посмотрела на него.
– Правда?
– Ну конечно. Я говорю об очень крупной сумме, которая должна была скопиться за эти годы.
Так, значит, он не был таким скупым, каким его представляли мать Лэни, дед и бабка?
– Что они с ними делали? – сердито спросил он. – Вы имеете хоть малейшее представление?
Джорджина задумалась, глядя на открывавшуюся перед ней картину. Спокойная гладкая поверхность пруда напоминала зеркало. Рододендроны, увенчанные пурпурными цветами, росли у самой воды. За ними высились стройные клены. Их листья, зеленые летом, осенью становились огненно-красными и желтыми, делая место необыкновенно красивым в это время года.
Наконец Джорджина сказала с сомнением в голосе:
– Я боюсь высказывать свои подозрения, потому что у меня нет доказательств.
– В данных обстоятельствах, мне кажется, я имею право знать о ваших подозрениях.
– Наверное, вы правы, – задумчиво согласилась девушка. – Дортон был неумелым хозяином и залез в большие долги. Я вспоминаю, что Дортон-Холл был в плачевном состоянии, когда Лэни с матерью приехали сюда. Но вскоре после этого Дортон начал ремонт и основательную перестройку. Папа еще тогда удивлялся, откуда у него взялись такие большие деньги.
– Так, значит, я, по всей вероятности, потратил огромные суммы на ремонт Дортон-Холла, – произнес Джастин с такой злостью, что с ближайшего дерева, испугавшись, взлетели две синички.
– Но ведь не вы платили за это, – напомнила ему Джорджина. – Это же было наследство вашей сестры.
– Моя сестра не имеет наследства!
Джорджина смотрела на него, не веря собственным ушам.
– Вы, конечно, шутите.
– Нет, не шучу, – ответил он, подходя с ней к пруду у подножия холма.
Несколько белых лебедей грациозно скользили по воде, придавая завершенность очаровательному пейзажу.
– Мне трудно поверить, что ваш отец никак не обеспечил Лэни, – сказала Джорджина, возвращаясь к теме разговора.
– Но это правда. Единственное распоряжение, которое он сделал на ее счет, это назначил меня ее опекуном.
– И вы говорите, что те деньги, которые вы посылали на содержание Лэни, шли из вашего кармана?
– Не я говорю, а это так и есть, – холодно отозвался он.
– Но нас убеждали, что она получила большое наследство от вашего отца, которое было под вашей опекой.
– Кого вы имеете в виду, говоря «нам»? Вас и вашего отца?
– Ну да, и Лэни тоже. Ей все время твердили это и бабушка, и мама.
Лицо Джастина стало еще мрачнее.
– Так, значит, Мелани думает, что помимо того, что я игнорировал ее все эти годы, я украл ее наследство, которого она никогда не имела?
– Даже хуже. Мать и ее родители внушили ей, что вы жестокий, безразличный человек и что вы уговорили вашего отца сделать вас опекуном, чтобы заполучить ее наследство.
– Я не только не уговаривал его сделать меня опекуном, я даже не знал об этом до его смерти. Если бы я знал о таком его намерении, то сделал бы все возможное, чтобы отказаться от роли, для которой, как вы, наверное, согласитесь, я очень плохо подхожу.
– Ну, возможно, не так уж и плохо, как я думала вначале.
Уважение Джорджины к Рэвенстону возрастало с каждой минутой.
Она улыбнулась ему, и он опять посмотрел на ее губы тем пылким взглядом, за которым обычно следовал поцелуй. При воспоминании об этом тепло разлилось по ее телу.
– Он также назначил меня опекуном моего брата, но этого я ожидал, так как опекал Генри уже много лет. Видите ли, мой отец не находил времени для своих детей.
– А как насчет вашего брата? Ваш отец ему что-то оставил?
Джастин посмотрел на нее, затем перевел взгляд на лебедей, затем опять на нее.
– Скромное наследство.
– Как это возмутительно – оставить наследство сыновьям и ничего не дать дочери!
– Согласен, – сказал Джастин, опять поразив Джорджину. – Но у него было две причины для этого.
– Какие же?
– Во-первых, Дортон еще раньше добился, чтобы отец подписал крайне щедрый брачный контракт. Этих средств должно было с лихвой хватить и мачехе, и Мелани. А во-вторых, отец ужасно раскаивался, что женился на дочери Дортона.
– Почему? – спросила Джорджина.
– Она была так похожа на мою мать, что он проникся нежными чувствами к ней при первом же знакомстве и через три дня сделал ей предложение. После свадьбы, однако, он понял, что, несмотря на внешнее сходство, эти две женщины разительно, отличаются по характеру и уму.
