Учитывая то, как отчаянно Пегги стремилась к славе и признанию и как тяжело переживала любое критическое замечание, Лили прекрасно понимала его тревогу.
– Я немедленно отправился в Лондон, но было уже слишком поздно. Пег наложила на себя руки из-за разгромных статей критики, а не потому, что мы с ней расстались. – Деймон смело встретился взглядом с Лили. – Она оставила предсмертную записку, где прямо сказала об этом, однако содержание этой записки не стало достоянием гласности.
А людская молва возложила всю вину на Деймона! Лили нежно коснулась его руки, и он сразу же накрыл ее руку своей.
– Когда ты объявила, что отправляешься в Лондон, – печально закончил он, – мне показалось, я заново переживаю тот старый кошмар.
– Ты считал меня достаточно слабой, чтобы покончить с собой в ответ на плохие отзывы критиков?
– Нет, но ты ошеломила меня своим известием. Мы были так счастливы в Хокхилле, и я понятия не имел, что ты собираешься уезжать в Лондон. Я был сам не свой, и больше всего на свете мне хотелось избавить тебя от боли и страданий.
Деймон поднес ее руку к губам.
– Мною в тот день двигали лучшие побуждения, – грустно заключил он, целуя ее, – но претворил я их в жизнь хуже некуда. Возвращаясь после встречи с мировым судьей, я собирался рассказать тебе про Пег, но ты устроила прощание на людах.
При воспоминании об этом Деймон нахмурился.
– Я до сих пор не могу понять, зачем ты это сделала. Такое коварство в духе Оливии.
– Ты решил, мною движут какие-то корыстные цели? – воскликнула Лили. – Но в чем же именно ты мог меня заподозрить?!
– В том, что ты стараешься любыми средствами вынудить меня жениться на тебе, – прямо заявил Деймон. – А ты знаешь, как я отношусь к хитрым, корыстным женщинам.
– Да, и после того, что тебе пришлось перенести по вине Оливии, мне трудно тебя в чем-либо винить. Но у меня и в мыслях не было ничего подобного. Я просто боялась, что, оставшись с тобой наедине, не смогу устоять перед твоими уговорами и останусь в Хокхилле, хотя из-за этого мне пришлось бы потерять все, к чему я так долго стремилась.
Лили взглянула на раскиданные в беспорядке постельные принадлежности, и ее лицо залила краска.
– Когда мы одни, ты бываешь очень убедителен. – Подняв голову, она смело встретилась с Деймоном взглядом. – Клянусь, я и не думала о браке. Я знаю, что между нами он невозможен.
Деймон привлек ее к себе, целуя, обнимая, лаская, пытаясь наверстать то, что упустил в течение долгих горестных дней, недель, месяцев.
– Каким ослом я показал себя в тот день! – воскликнул он. – Прости, любимая.
К его удивлению, Лили вырвалась из его объятий. Деймон видел, что сделал ей больно, но не мог понять, чем именно.
– Не называй меня так! – с жаром воскликнула она. – Я не могу слышать это слово, ведь оно для тебя ничего не значит!
Деймон растерялся. Он заговорил о любви потому, что это чувство переполняло его сердце. Неужели она не понимает? Нежно обхватив ее лицо ладонями, он заглянул в изумрудно-зеленые глаза.
– Ты моя любимая, моя единственная! Я всегда буду называть тебя так!
– Но ты же не веришь в любовь!
Деймон смахнул с ее лица золотисто-каштановую прядь.
– Не верил, – поправил он, – до тех пор, пока не повстречал тебя. Ты обратила меня в свою веру.
И он обязательно найдет способ добиться, чтобы Лили навеки была рядом с ним.
Деймон почувствовал, что до конца дней своих будет помнить, каким счастьем озарилось ее лицо.
Выразив свое чувство словами, он принялся доказывать Лили, как сильно он ее любит, всеми другими доступными ему способами.
Позже, спустя много времени, когда Деймон еще лежал в кровати, уткнувшись лицом в подушку, хранящую аромат Лили, молодая женщина вышла, чтобы приготовить завтрак.
Пусть Лили думает, что брак между ними невозможен. Деймон уже утвердился в своем решении: он женится на ней, каким бы скандалом это ни кончилось. За счастье взять ее в жены он готов заплатить любую цену.
Послышался осторожный стук в дверь. Оказалось, это пришли брат Лили и Сьюэлл. Преданный конюх принес своему господину свежее белье, туалетные принадлежности и костюм.
Рейли, одетый по-домашнему в легкие брюки и рубашку с расстегнутым воротником, похоже, не собирался уходить вместе со Сьюэллом. Как только за конюхом закрылась дверь, Джеймс спросил Хокхерста, могут ли они поговорить.
Деймон кивнул. Он догадывался, что волнует молодого майора, и был рад представившейся возможности как можно скорее объясниться.
– Я люблю вашу сестру. Очень люблю.
– Да, знаю. Я сразу это понял, увидев, как вы смотрели на нее в то утро, когда сюда пришли.
– По-моему, вы удивительно спокойно относитесь к моему пребыванию здесь.
– Это лишь потому, что Лили безумно в вас влюблена. – Нахмурившись, Рейли отвернулся и уставился на обитую пестрой тканью стену. – Скажу честно, я бы предпочел э… чтобы между вами все было оформлено по закону, но мне понятно, сколько сложностей возникает, когда граф любит актрису.
– Я намереваюсь жениться на Лили.
Изумленный майор стремительно обернулся.
– Но это и есть самая главная трудность.
– Уже бывали случаи, когда актрисы выходили замуж за знатных дворян, – возразил Хокхерст. – Лорд Крейвен связал себя брачными узами с провинциальной актрисой, а граф Дерби женился на Элизабет Фаррен. Последняя благодаря усилиям своего супруга даже блистала какое-то время в высшем свете. И я тоже сделаю все для своей жены.
– Но ведь замужество потребует от Лили, чтобы она ушла из театра, – заметил Джеймс. – Мы оба понимаем, что не может быть и речи о том, чтобы графиня Хокхерст выходила на сцену.
К сожалению, это была правда. И леди Крейвен, и графиня Дерби вынуждены были покинуть театр.
– Я успел проникнуться глубоким уважением к тому, какое большое место занимает в жизни Лили игра на сцене, – тихо промолвил Деймон. – Ей будет очень трудно расстаться со столь дорогой для нее свободой, но еще труднее будет отказаться от театра. Я слишком сильно люблю Лили и не смогу просить ее пожертвовать тем, что так много для нее значит, но я надеюсь, она пойдет на это добровольно.
– Однако если Лили откажется, вы не сможете жениться на ней, – печально заметил майор.
– Да, – согласился Хокхерст.
Вот как все повернулось! До знакомства с Лили Деймон был уверен, что, если он, непримиримый противник семейных уз, когда-нибудь и выбросит белый флаг, его избранница будет считать себя счастливейшей из женщин. Теперь же дело обстоит наоборот: если Лили примет его предложение и покинет сцену, он будет считать себя счастливейшим из мужчин.
