Чернов недолго переваривал то, что я сказала.
— Нинка, это она все подстроила, — сказал он и поднял пистолет.
В этот момент Роман, до этого очень удачно притворяющийся невменяемым и отлетевшим в параллельный мир, дернул Чернова за ногу, и тот, матерясь, взмахнул руками и рухнул на пол.
Нина вскочила и побежала к двери. На этот раз ей удалось до нее добраться.
Распахнув дверь, Нина рванулась вперед, но тут же замерла, словно напоролась на стену.
В номер вошел среднего роста седой мужчина с портфелем в руке.
— Папа… — потрясенно произнесла Нина и оглянулась на меня.
Я дружески ей улыбнулась и перевела взгляд на Романа и Чернова, которые при появлении Георгия Ионовича мгновенно прекратили сведение счетов, встали и вытянулись чуть ли не по стойке «смирно».
Из-за спины Георгия Ионовича появились оперативники ГУВД во главе с Володькой Степановым.
Чернову заломили руки, Нина попробовала разрыдаться, но под суровым взглядом папаши сникла и опустила голову.
Улыбающийся Роман подскочил ко мне и уселся рядышком на диване.
— Все было просто высший класс, Татьяна! — объявил он и поднес мне зажигалку, потому что мне опять приспичило покурить.
Я промолчала. Зачем перебивать человека, когда он вам говорит приятные вещи?
— Я, когда очухался на полу, сперва и не сообразил, что произошло, потом слышу: разговор идет, я прислушался и так увлекся, что даже боялся пошевелиться, чтобы их не спугнуть, так было интересно.
— Я видела, что вы очнулись, — ответила я, — и мне приятно, что у вас хватило ума не вскакивать с дурацкими криками.
— Вам не было страшно, Татьяна? — спросил Роман.
Он положил мне руку на бедро и бросил быстрый взгляд на своего папу, что-то выговаривающего Володьке Степанову около окна.
Володька слушал его, хмурился и отрицательно качал головой.
— Кого же может бояться девушка в нашем мире? Наглых мальчиков с колечками? — наивно спросила я, и Роман, обиженно засопев, убрал свою руку и сжал ее в кулак.
— Я имел в виду пистолет Чернова, — пояснил он с недовольным выражением лица, — вы, Татьяна, демонстрировали просто бездну самообладания. Он же мог выстрелить. Вы не боялись?
— Нет, — честно ответила я, — потому что выстрелить он не мог. Я после выхода от Бутмана позвонила своему знакомому из УВД — вон он с вашим папой толкует у окошка — и все ему продиктовала. Он должен был заменить боевые патроны в пистолете у Чернова на холостые.
Роман молчал и слушал меня, приоткрыв рот.
Я улыбнулась ему и продолжила:
— Кроме того, у меня в сумке лежал включенный мобильник. Все разговоры, происходившие в этой комнате, фиксировались у диспетчера УВД и передавались на рацию тому же Володьке.
— А кто это Володька? — не понял Роман.
— Да вот же он!
Я встала навстречу подошедшему Володьке Степанову.
— У тебя все нормально? — спросил он.
— Как всегда, — ответила я и повернулась к Роману: — Это вы вызвали своего папу? Откуда он взялся?
— Это я его вызвал, — признался Володька и продолжил: — Я хотел бы извиниться перед тобой, Тань. Я не успел тебя предупредить…
— Ты про что? — спросила я.
— Понимаешь… — Он помялся и выпалил: — Ребята не смогли заменить патроны у Чернова, он никуда не выходил из своего номера…
Я села обратно на диван. Мои ноги почему-то стали вдруг ватными.
Я похлопала глазами.
— Ах ты, мерзавец…
— Извини, Тань, но все же прошло нормально. Ты знаешь, как я волновался?! — начал наезжать он. — Я весь издергался за дверью!
— Да мне на твои дерганья… — я хотела нагрубить ему, потом передумала и произнесла совсем другие слова: — Короче, Володя, я сейчас еду домой и никого не хочу ни видеть, ни слышать. Неделю.
— Не выйдет, — быстро ответил он.
— Это еще почему?
— Нужно будет давать показания, туда-сюда, сама понимаешь.
— А завтра нельзя? — не поверила я ни единому его слову. — Лично я никуда драпать не собираюсь. И в Чечню меня вряд ли сопрут — за меня некому выкуп платить.
— Завтра тоже придется встретиться. Дело непростое.
Я осмотрелась, показала язык таращившемуся на нас Роману и, потянув Володьку за рукав, отвела его чуть в сторону.
— Короче, опер, — быстро проговорила я, — даю две секунды на размышление. Или я еду домой — и в этом случае я согласна на домашний арест, — или меня по башке грохает амнезия и я до утра забываю обо всем.
Я вздохнула и подумала, что после известия о заряженном пистолете Чернова могу совершить что-нибудь резкое.
Сдержавшись, я продолжила:
— Шиш вы от меня получите, пока завтрашнее утро не наступит. Мое утро, имей в виду. Итак, что выбираешь: арест или амнезию? Раз…
— Арест с часовым? — быстро уточнил Володька. — С охраной, я имею в виду?
— Я без часового не умею охраняться, — пожаловалась я, — два! Ну что решил?
— Я еще вчера был согласен, — наврал Володька и оглянулся на подошедшего к нему оперативника.
Тот протянул ему маленький дамский револьвер.
— «Кольт-566». Изъят из сумки у гражданки Балдеску Нины Георгиевны, — доложил он, — в барабане не хватает двух патронов.
— Теперь ясно, почему я не нашла гильзы в арке, — сообразила я, — скорее всего Нина увидела Романа, заходящего в ресторан, и решила проследить, кто же к нему придет на встречу. Сама она в это время уже жила у хиппарей.
— Ты это о чем? — спросил меня Володька.
— Да так, о своем, о девичьем, — отмахнулась я, — спорим на щелбан, что Бутмана пристрелил Чернов?
— Не буду спорить. Я сам так думаю, — ответил Володька, — ну вы идете, гражданка Иванова, или нужно конвой увеличить?
— Не хамите, юноша, вы еще не заступили на пост, — отрезала я и направилась к выходу.
Володька догнал меня по пути. Мы сели в мою «девятку» и уехали ко мне домой.
А на следующий день, как по заказу, и погода исправилась, и наступило настоящее лето.
Классно, правда?
