— Не за что. Надеюсь, вам удалось поспать?
— Немного, — солгала она, насторожившись от его официально-вежливого обращения, так как не ожидала с его стороны ничего, кроме злости. Эва уже утратила тесный контакт с его сильным, мускулистым телом, исчезло ощущение его объятий. Находясь в его руках, она чувствовала себя почти любимой. Желанной. Жаль только, что такого не может быть и не будет в реальности.
Отогнав мечты, она подняла шторку и выглянула, зажмурившись, когда луч вышедшего из-за туч солнца упал ей на лицо. Перед ней лежали бесконечные гряды зеленых холмов, долины, покрытые инеем, а вдали виднелась неширокая голубая полоска моря.
Блэкхит смотрел на нее ленивым, но пристальным взглядом. Эву тревожил этот взгляд, однако заговорить с Блэкхитом она никак не решалась. Прошлой ночью он желал ее, и она не сомневалась, что так было и сегодня утром. Благодарение Господу, он не мог прочесть ее мысли, что и она хотела быть с ним.
А вдруг он видит, о чем она думает?
О Боже! Эва отвернулась к окну. Соски под рубашкой затвердели. Ее бросило в жар. Она почувствовала, что покрывается испариной.
Чтобы скрыть волнение, Эва заговорила:
— Итак, Блэкхит, каково ваше настроение сегодня утром, мэм? Надеюсь, оно улучшилось за ночь?
— Улучшилось. Но смею заметить, что завтрак улучшит его еще больше. В следующей деревне есть трактир. Там мы поедим.
— Думаю, что не составлю вам компании. Сейчас я не в состоянии даже думать о еде. — Эва положила руку на живот, где начала зарождаться тошнота, и стала смотреть на пасущихся вдалеке овец.
— Может, дать вам мятную конфету?
— А у вас есть?
— Я всегда ношу их с собой. — Он достал из кармана конфету.
— Знаете, Блэкхит, я все время думаю…
Он вопросительно изогнул бровь.
— О вашем имении, Джинджермере. Мне очень хочется его увидеть.
— Думаю, оно вам понравится.
— Мне еще больше нравится мысль о полной свободе. О моем собственном доходе. А вы, конечно, продолжите работать с теми, кто симпатизирует американцам, вроде Питта и Бэрка, которые выступают за Америку в парламенте?
— Даю вам слово.
— И противостоять тем, кто хочет видеть Америку угнетенной?
— В обязательном порядке.
Эва нервно сглотнула. Он по-прежнему смотрел на нее тем же неподвижным взглядом. Она определенно чувствовала, что мысли герцога заняты не темой разговора. Она ощущала жар его черных глаз, ласкающих выпуклости ее грудей, все еще изящную талию, чудесной формы бедра.
Вся нижняя часть ее тела отвечала на этот взгляд сладкой истомой.
Эва сжала колени.
— Я, однако, гм… не очень уверена относительно некоторых других условий… э-э… нашей сделки.
— Каких, например?
— Делить брачное ложе, когда мы вместе. Он улыбнулся.
— Осмелюсь вас заверить, что вы не сочтете это таким страшным, как вам сейчас кажется.
— Может, для вас и нет.
Он вытянул ноги, дотронувшись до нее.
— Хватит, Эва. Перестаньте играть со мной. Я хочу вас. Вы — хоть вам и неприятно признавать это — хотите быть со мной. Зачем вы боретесь с тем, что так естественно?
Она вскинула голову и отвернулась.
— У меня есть гордость. Вы это знаете, Блэкхит. И эти… эти чувства, которые я питаю к вам — признаюсь, я их в самом деле питаю, — возникли из ниоткуда. Возможно, это из-за беременности. Так должно быть. Я имею в виду, что других объяснений этому нет…
Его улыбка превратилась в понимающую усмешку.
— Думаю, вы просто не можете устоять передо мной.
— Не могу устоять перед вами? Чушь, Блэкхит. Устою. Без труда.
— Ох! Вы и впрямь думаете, что способны устоять, если я задумаю вас соблазнить?
— Я уверена, что устою перед вами, — твердо повторила Эва.
— А я думаю, что по прибытии в Джинджермер подвергну вашу уверенность серьезному испытанию.
Эва оглянулась. Глядя в это улыбающееся лицо, в эти темные бездонные глаза, она поняла, что попала в ловушку. Он победил. Если она откажется принять вызов, он сочтет ее трусихой. Если же примет, то он выиграет без усилий. И как только она позволила так запросто собой манипулировать?
— Черт побери, Блэкхит, вы играете не по правилам, — бросила она.
— Нет, конечно. Я люблю выигрывать. А потому я играю, как считаю нужным, по правилам это или нет.
— И когда же вы намерены провести это абсурдное испытание?
— Когда приедем в Джинджермер. Не раньше. Видите ли, мне нравится смаковать эту мысль, как хорошее вино… и, кроме того, мадам, — он улыбнулся ободряюще, — здесь, в карете, будет крайне неудобно.
— Крайне неудобно будет везде.
Он тронул ногой ее щиколотку.
— Увидим, моя дорогая. Увидим.
Глава 18
Джинджермер был прекрасен.
Однако Эва, которая в ожидании испытания была сильно напряжена, не могла в полной мере насладиться видом поместья, как бы выраставшего из скалы над морем.
«Свобода, — сказала она себе. — Твое будущее. Не думай о том, что Блэкхит попытается доказать в его стенах».
Вместо этого она постаралась сосредоточить все внимание на неприступной красоте замка, пока карета взбиралась к нему по извилистой дороге. На всхолмленных полях, лежащих вокруг, была недавно посеяна пшеница, на лугах паслись овцы и коровы. За строениями виднелась голубая полоска моря. Поместье стояло в одиночестве. Обдуваемое всеми ветрами.
Оно понравилось ей сразу же.
— Что вы об этом думаете, моя дорогая? Вам подойдет?
— Подойдет, — просто сказала она.
Но, несмотря на внешнее спокойствие, в душе Эвы бушевала паника. Значит, это не сон. Это начало нового брака, обреченного, она была в этом уверена, на крах. В стенах этого дома ей придется состязаться с Блэкхитом в силе воли, и в этом состязании у нее нет ни одного шанса на победу.
Было не похоже, что он передумал. Эва же провела последний час, страшась и одновременно лелея мысль о своем поражении. Ей подумалось, что солдаты, идущие против преобладающих сил противника, должно быть, чувствуют то же самое. Она собрала все силы, чтобы выглядеть такой же спокойной, как и ее спутник, хотя не могла понять, на самом ли деле Блэкхит, уверенный в победе, выбросил из головы предстоящее состязание или он настолько владеет своими эмоциями и выражением лица.
Избежать этого невозможно.
