— Мне что-то кажется… — начала было Габи, но старуха энергично подтолкнула ее вперед.
— И не упади со ступенек.
Габи неохотно двинулась вверх по сходням. На полпути девушка обернулась, чтобы попрощаться, но ялоха издала такой хриплый болезненный вопль, что она поспешила дальше.
Габи сама не заметила, как под ее ногами оказалась палуба яхты. Она почувствовала аромат морской воды, услышала мелодичные звуки волн, плескавшихся о корабельные снасти. Габи ладонью прикрывала свечу, чтобы не погас трепыхающийся огонек, и стала спускаться по узким ступеням. Очутившись в тесном коридоре, где веяло прохладой от кондиционеров, Габи аккуратно прикрыла за собой лестничную дверь.
Судно внезапно поднялось на гребне волны, и девушка пошатнулась, едва не потушив свечу. Она блуждает по чьей-то яхте, как во сне подумала Габи, посреди ночи и не вполне трезвая. Если кто-нибудь наткнется на нее, то наверняка вызовет полицию.
Чанго, размышляла она. Духи, поселившиеся на чердаке. Минотавр, поджидающий в центре лабиринта. Гораздо проще было бы пройти по коридору и посмотреть, кто скрывается в его конце, чем поворачивать назад и искать обратную дорогу к Палм-Айленду.
Скользя свободной рукой по стене, Габи шла до тех пор, пока не очутилась у открытой двери. Она немедля переступила через порог.
В помещении, также освещенном свечой и по своим размерам напоминающем отдельную каюту, стены были обшиты деревянными панелями, а на полу лежало упругое ковровое покрытие. В центре стояла кровать — не узкая койка, а настоящая, достойная роскошной яхты кровать, обвешанная шелковыми лентами, которые медленно колебались, точно подкрашенный пламенем туман, клубясь и задираясь при каждом плавном вознесении корабля на гребень набегавшей волны. Повсюду распространялся запах парфюмерии и цветов, гардений и сандалового дерева. Туберозы, мускус. Габи знала, что под колеблющимся алым шелком она увидит Чанго….
В воздухе вместе с ароматом цветов носилось эхо таинственных заклинаний ялохи. Габи поставила свечу на стол и, раздвинув шелковые ленты, склонилась над кроватью.
Она уже не удивлялась, почему оказалась здесь. Ее не смущало, что кто-то сказал: «Ступай к нему, мунделе, и сделай его счастливым». Это было самым сокровенным желанием, томившимся в тайнике ее сердца. Неужели лишь во сне ей дано воплотить его? Конечно, в реальной жизни она никогда не посмела бы явиться к Джеймсу Санта-Марину.
Габи качнулась при неожиданном движении огромного судна, и пламя свечи дрогнуло вместе с ней. Чанго, прекрасный, таинственный и всемогущий. Стоило лишь взглянуть на лежащего перед ней мужчину, и не оставалось сомнений в том, что ему присущи все эти качества. Будто он и вправду во время сна собирал вокруг себя громы и молнии.
Безумие даже думать о любви с ним, решила Габи, присаживаясь на край кровати, но не в силах была оторвать от него глаз. В нем были нежность и огонь. Он лежал, раскинувшись на спине, его обнаженные ступни с длинными пальцами покоились рядом с Габи, сильные стройные ноги поросли густыми черными волосками.
Яхта повернулась, и Габи оперлась одной рукой на кровать. От узких мускулистых бедер ее взгляд перешел к черным мягким волосам в паху. Нет, отнюдь не все в его теле отличалось грациозностью; сейчас Габи хотела сравнить его с буйволом.
Взгляд ее продолжал блуждать по плоской поверхности живота, по мощной груди с выступавшими под золотистой кожей мускулами. На его шее висела тонкая золотая цепочка с медальоном святого Христофора. Габи склонилась ниже, рассматривая его лицо: резко очерченные скулы, прямой нос, закрытые глаза с густыми черными ресницами, губы, способные то кривиться в надменной усмешке, то складываться в нежную улыбку. Была еще одна подробность, раньше ускользавшая от ее внимания: тени усталости под его глазами.
Габи вздохнула. Он был похож на спящего бога. Непостижимый мужчина, которого она любила.
Она должна поцеловать его, заключить в свои объятия, ибо он — всего лишь сон, которому никогда не стать реальностью, и, понимая это, она испытывала невыразимую грусть.
Габи наклонилась еще ниже, ракушки и жемчужины в ее волосах тихо звякнули.
Будто разряд молнии, что-то сверкнуло в поле ее зрения и жестко сомкнулось вокруг горла. В следующую секунду она уже встретила взгляд холодных черных глаз.
— Не двигайся, — прошептал он, — или я сверну тебе шею.
Габи и без этой угрозы не могла ни пошевелиться, ни даже издать звука. Джеймс сел на месте, по-прежнему удерживая ее за горло обнаженной рукой, мускулы которой вились и собирались в пучки. Он облокотился на кровать, дернув пленницу к себе, чтобы разглядеть ее лицо.
Она заметила, как его глаза недоверчиво расширились при виде украшенных лентами волос, золотых цепочек и нитей бисера вокруг ее шеи, обнаженных вздымавшихся грудей под прозрачным газовым материалом.
— Габриэль? — ошеломленно воскликнул Джеймс, и по его растерянному виду Габи поняла, что он готов был считать ее привидением.
Джеймс отпустил ее и привстал на кровати, запутавшись в колеблющихся красных шелковых лентах. Выругавшись, он сдернул с себя разлетающиеся лоскутки.
— Боже! Что за дрянь? Что, черт возьми, происходит?
Габи осторожно потерла горло.
— Я здесь, потому что нужна тебе. — Она помолчала, стараясь припомнить слова ялохи. Однако ее одолевала икота. — Предполагается, что я Ошун.
— Что-о?! — Его рев разнесся по окрашенной в красные тона темной каюте.
— А ты Чанго. — Она нежно улыбнулась ему.
Не отрывая от Габи глаз, он стащил упавшую шелковую ленту со своего плеча и отбросил в сторону.
— Бог мой.
— Богиня, — поправила она. — Я…
— Вот дерьмо! — Он попытался спустить ноги с кровати, но девушка преграждала ему путь. — Габ-риэла, скажи, с тобой кто-нибудь есть?
Она на некоторое время задумалась, параллельно сдерживая новый приступ икоты.
— Нет, кажется, они ушли.
Он позволил ей вновь уложить себя на подушки. Как обнаружила Габи, от его волос и кожи исходил нежный мускусный аромат.
Джеймс все еще хмурился.
— Ты уверена?
— Да. — Габи прижалась ртом к его губам, потерлась о них и вожделенно провела языком теплую влажную линию. Она почувствовала дрожь, пробежавшую по его мощному телу. — Я Ошун, — повторила она, радуясь звучанию этого слова.
Его ноздри гневно затрепетали.
— Габриэла, ты соображаешь, что делаешь? — Он вновь попытался сесть. — Боже, от тебя разит, как из бочки! Ты что, купалась в спиртном?
Она мягко рассмеялась, припоминая, как ялоха распыляла в ночном воздухе изрядное количество рома, а ветер относил его назад.
— Можно сказать, что я побывала под душем.
Кончиками грудей, тугими налившимися точками своих сосков она потерлась об его торс и волнообразным движением скользнула между его ног, так что ее тело пришло в самое тесное соприкосновение с его. Она услышала, как Джеймс тяжело задышал, и улыбнулась своей власти над ним, чувствуя, как растет и твердеет его мужская плоть.
