Лейди. Что?
Джейб. Да вон на шоссе кто-то горланит. Вроде цирковой
зазывала с органчиком.
Лейди. Нет, это не цирковой зазывала! Рекламное шествие
— объявляют о торжественном открытии кондитерской Торренс сегодня вечером.
Джейб. Как ты сказала — что они там объявляют?
Лейди. Открытие нашей кондитерской! Утром обойдут весь
Глориоз Хилл, а днем — весь Сансет и весь Лайон. Иди поскорее сюда, Джейб, и ты
увидишь их. Они как раз проходят мимо. (Возбужденная, бежит к двери,
распахивает.)
Музыка все ближе и ближе.
Джейб. Шустрая у меня женушка, мисс Портер! Во что мне
влетит эта проклятая затея?
Лейди. Пустяки, Джейб. Совершеннейшие пустяки — не
поверишь, как дешево. (Она разговаривает теперь с истерической оживленностью.)
Я наняла их за бесценок.
Джейб. И большой этот самый «бесценок»?
Лейди (закрывает дверь). Сущая ерунда: семь пятьдесят в
час! А обойдут все три города в графстве!
Звуки затихают вдали.
Джейб (с немой яростью). Шустрая у меня женушка, мисс
Портер!.. Шустрая, говорю! (Выключает свет в кондитерской.) Папаша ее,
Итальяшка, тоже шустрый был старичок, да сгорел!
Лейди вскрикивает.
(Медленно, с угрожающей усмешкой.) У него был виноградник на
северном берегу Лунного озера. Новая кондитерская вроде бы смахивает на этот
виноградник. Но Итальяшка дал маху. Здорово дал маху. Вздумал привечать
черномазых. И мы сожгли его. Спалили и дом и сад со всеми виноградными лозами.
И сам Итальяшка сгорел, пытаясь погасить огонь! (Отворачивается.) Мне, пожалуй,
пора наверх.
Лейди. Ты сказал — «мы»?
Джейб. Меня чего-то трясет...
Сиделка (поддерживая его за руку). Да-да, пойдемте
наверх.
Джейб. Пошли... (Идет с сиделкой к лестнице.)
Снова доносятся звуки органчика.
Лейди (кричит). Джейб, ты сказал — «мы»? Ты сказал: «Мы
сожгли»?
Джейб (остановившись у нижних ступенек лестницы и
обернувшись к ней). Да, я сказал: «мы»! Я сказал: «Мы сожгли». Ты не
ослышалась, Лейди.
Сиделка. Потихоньку, ступенька за ступенькой,
ступенька за ступенькой... Не волнуйтесь, мистер Торренс, не волнуйтесь...
Они медленно поднимаются вверх.
Шествие проходит перед самой лавкой, зазывалу, быть может,
даже видно в окно.
Голос зазывалы (выкрикивает в рупор). Не
забудьте, друзья, сегодня вечером торжественное открытие кондитерской Торренс!
Бесплатная выпивка! Раздача подарков! Не забудьте: сегодня вечером
торжественное открытие кондитерской!
Возгласы его стихают.
Джейб и сиделка скрываются наверху.
Органчик умолк.
Хриплый крик Джейба.
Сиделка (сбегает вниз, кричит). У него кровь хлынула
горлом! (Бежит к телефону.) Доктора Бьюкенена! (Повернувшись к Лейди.) У вашего
мужа кровь горлом!
Снова громкая, бравурная мелодия органчика.
Лейди (она, видимо, так и не слышала, что ей сказала
сиделка. Вэлу). Вы слышали, что он сказал? Он сказал — «мы» это сделали! «Мы»
сожгли дом... сад... виноградные лозы... Итальяшка сгорел, сражаясь с огнем...
Свет на сцене меркнет, звуки органчика затихают.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Наступил вечер. Заходит солнце.
Вэл один. Стоит как вкопанный, почти у самого просцениума, в
центре, застыл в настороженной позе — так, прислушиваясь, стоят дикие животные,
почуявшие близкую опасность. Слегка нахмурившись и повернув налево голову,
внимательно вглядывается за пределы сцены. Отрывисто пробормотав что-то,
достает сигарету и подходит к входной двери. Открывает ее и стоит у порога,
всматриваясь куда-то в даль. Весь день, не переставая, шел дождь и вскоре
польет снова, но как раз сейчас ослепительное солнце проглянуло на мгновение
сквозь разрывы в облаках.
Почти одновременно неподалеку — женский крик: громкий,
хриплый крик восторга и ужаса. Женщина подбегает ближе — крик повторяется. За
окном появляется Ви Толбет, ослепленная и словно обезумевшая; одной рукой
прикрывает глаза, другой — судорожно ощупывает стену, пытаясь найти вход в
магазин; дышит тяжело и прерывисто.
Вэл отступает в сторону, берет ее за руку, чтобы помочь
войти. Несколько мгновений она стоит, ничего не видя перед собой, бессильно
прислонившись к овальному стеклу двери и пытаясь отдышаться.
Ви. Я... Я... ослеплена!
Вэл. Вы ничего не видите?
Ви. Да!.. Ничего!..
Вэл (подводя ее к ступу перед прилавком). Присядьте,
миссис Толбет.
Ви. Где?
Вэл (осторожно подталкивая ее). Вот здесь.
Ви со стоном опускается на стул.
Что у вас с глазами, миссис Толбет?
Ви (протяжно и глубоко вздохнув). Видение!.. Глазам моим
предстало видение, которого я ждала, о котором молилась всю свою жизнь!
Вэл. Вам предстало видение?
Ви. Да!.. Очи спасителя! Их взор ослепил меня.
(Наклонившись вперед, с болью прижав руку к глазам.) Взор спасителя выжег мне
глаза!
Вэл. Откиньтесь на спинку.
Ви. Глазницы горят огнем!..
Вэл (идет в кондитерскую). Я приготовлю вам холодные
примочки для глаз.
Ви. О, я заранее знала, что мне предстанет видение: все,
все предсказывало это!..
Вэл (в кондитерской, у холодильника). Да, это, наверное,
не может не потрясти — иметь видение! (Он произносит это негромко и очень
серьезно, накалывая кусочки льда и заворачивая их в носовой платок. Подходит к
ней.)
Ви (с детской наивностью). Я полагала, что увижу спасителя
вчера, в страстную пятницу. Но я ошиблась. Если бы вы знали, как я была
огорчена. Весь день я томилась, ждала этого видения, но день прошел, и ничего
особенного не случилось. Но сегодня...
Вэл кладет примочку ей на глаза.
...сегодня я уже примирилась, взяла себя в руки и вышла из
дому, чтобы помолиться в пустой церкви и поразмышлять о завтрашнем воскресении
Христовом. И вот, когда я шла по дороге, погруженная в мысли о таинстве пасхи,
— пелена (произносит это слово врастяжку, с содроганием) — пелена вдруг словно
пала с глаз моих. Свет!.. Ослепительный свет!.. Он будто иглами пронзил мне
глаза...
Вэл. Свет?
Ви. Да-да, свет!.. Мы ведь живем между светом и тенью...
Свет и тень, свет и тень — таков мир, в котором мы живем...
