И все время Терлей стоял, широко расставив ноги, руки на бедрах, и пронзительно смеялся.
Надо бы убить Терлея, но Джейсон повернулся к Бруни:
— Сколько ты насчитала?
— Одиннадцать, думаю, — промямлила она таким же бесцветным, как и лицо, голосом.
Одиннадцать. Значит, один где-то прячется. Было двенадцать, а они убили одиннадцать. Где-то в кустах скрывался солдат, который сейчас мог целиться в Джейсона или Бруни.
Джейсон мысленно прокрутил пленку назад и, прищурившись, пополз по тропе. Куча листьев чуть затрепетала, и он заскользил тихо, как мог, нацелив лазер на кусты.
Но тот не понадобился.
Двенадцатый был мальчишкой не старше пятнадцати, и не собирался убивать. Слезы текли из широко открытых от шока глаз по шоколадным щекам, и он весь трепетал от ужаса. Вероятно, это была его первая операция, а полное уничтожение испугает любого, тем более неоперившегося юнца.
Наведя лазер, Джейсон приказал:
— Встать, руки за голову.
Мальчишка не слышал. Его поглощало несмолкающее эхо криков умирающих друзей, и Джейсону пришлось пару раз его ткнуть. Не сильно, но чувствительно. Подросток вернулся в реальность, давясь рыданиями, и застыл, увидев лазер. Джейсон повторил приказ, мальчик вытер нос тыльной стороной грязной руки и повиновался.
И умер.
Лицо исчезло, завоняло паленым, и он упал в зелень со сцепленными за головой руками, лицо стало кровавой массой съежившейся кожи.
Джейсону не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что убил Терлей.
— Почему? — закричал он, все-таки повернувшись к стоящему в двух шагах за ним Терлею, который держал лазер, как новорожденного. — Почему ты убил его?
Терлей не ответил, только усмехнулся и подмигнул.
— Почему ты убил его? — не отставал Джейсон, не надеясь на ответ.
— Почему тебя это так волнует? — отрезал Терлей. — Он только тупой негр. Не стоящий ломаного гроша.
— Но он сдался.
— Конечно, — Терлей передвинул окурок из угла в угол, так же двинув глазами.
— И он был просто ребенком.
— Не больше, чем не был им.
Джейсон не знал, что ещё сказать. Терлей не поймет. Терлеи никогда не понимали. Они не чувствуют. Только убивают.
— Сначала ты делала все правильно, — сказал Терлей. — Неплохо, хоть ты и застыл. Но думаю, у человека есть право однажды подавиться. Но не делай так снова. В другой раз твоей девчонки может не оказаться рядом, чтобы спасти твою задницу.
Он вскинул лазер на плечо и потопал к дороге, крича:
— Ладно, собирайтесь и пошли.
— А похоронить тела? — вскричал Джейсон. — Это меньшее, что...
— Сеньор, ла формигас, — мягко сказал Луис.
— Оставь тела, Джейсон, — согласилась по-английски Бруни. — Луис прав, муравьи и другие насекомые растащат их за день или два. Позволь природе подобрать трофеи.
Ее слова ударили Джейсона и, всматриваясь в её лицо, он увидел сожаление, отвращение и ненависть к тому, к чему её принудили. Глаза её были полны слез, когда она развернулась и пошла за Терлеем и местными.
Но Джейсон не двигался. Слез недостаточно. Не сейчас. Всегда найдется Терлей, который заставит убить против воли. Всегда. Джейсона тошнило от Терлея и от чувства вины, хотя у него и не было выбора. Конечно, выбор был. Остаться безучастным и быть убитым. Он мог смотреть, как Анну и Луиса убивали на пляже, мог сидеть и смотреть, как уничтожают патруль, потому что так хотел Терлей. Но он реагировал и проклинал неспособность изменить себя. Он обвинял мозг и тело за убийство без раздумий, как рефлексы. Исполнитель — автомат.
От такой глупости звенело в ушах, крутило в желудке, и Джейсон хотел бы вовсе не приходить в Институт. Несколько мгновений он жаждал шанса сказать "нет", даже если он умрет на улице и бездушный незнакомец услышит последний вздох, но он умрет Алексом Джейсоном, а не будет жить тупым Исполнителем. Алекс Джейсон встретит только свою смерть. Исполнитель в джунглях Пунта де Флеча увидит, как Смерть вносит чужие имена в свой список.
Бруни вернулась и толкнула Джейсона. Один взгляд на нее, на боль и вину на её лице, и Джейсон отказался от желания вернуться и все изменить. Она стоила всего, и когда он увидел боль из-за случившегося, понял, что в эту секунду любит её больше, чем когда либо. Жаль, что он никогда снова не будет её так любить.
— Почему мы всегда оправдываем войну, говоря, что не было выбора? — Он спросил Бруни, но на самом деле — себя. — Почему мы никогда ничего не делаем, если есть возможность?
Ни она, ни окружающие джунгли не ответили, и Джейсон обнял её и пошел к Терлею, решив сделать что-нибудь в следующий раз. Остановить Терлея, прежде чем он убьет без нужды. Единственная проблема — для этого надо убить его, а если приходится убивать, то какая между ними разница?
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Убийство ошеломило всех, и, кроме Терлея, никто не хотел отдыхать. Они ели и даже дремали на ходу, идя день и ночь, пока не добрались до секретного лагеря рано утром третьего дня.
Тот располагался в густых джунглях Верд Лимбо, на самом высоком горном пике, примерно там же, где несколькими годами раньше другой революционер, Иисус де Гомерез, поднял восстание. Сейчас в этой же земле зарождалась новая революция, и мельком оглядев просвет в густой листве, Джейсон понял, что для Верд Лимбо неважен характер восстания. Сама земля казалась предназначенной для зарождения протеста, каким бы он ни был или будет. Будто какой-то бог войны указал на джунгли и провозгласил, что отныне земля будет пупом революций. Густые джунгли заслоняли лагерь от тропы, расчищенный участок прятался от незванного гостя, пока тот не очутится в самом центре. Жесткие эластичные листья предупреждали о вторжении, как стража, и смыкались, как только сквозь них проходили. Джейсону казалось, он пришел к рождению неистовства войны, чтобы, как повитуха, помочь матери.
Но для Джейсона лагерь не был сюрпризом. Он знал о нем последние три мили. Как только они сошли с тропы и стали продираться сквозь джунгли, он понял, что они приближаются к штабу. Он понял, когда почувствовал две пары глаз, и хотя он не заметил ни треска веточки, ни дрожания листвы, он знал, что за группой постоянно следят. Но им не досаждали, только наблюдали, и он решил, что это друзья.
Листва неожиданно расступилась, и они очутились на краю лагеря, если его можно так назвать. Единственными сооружениями были палатки, но при внимательном осмотре он заметил что-то почти невидимое на фоне растительности. Группу приветствовали четверо мужчин, все в армейской форме, да плюс Анна и Луис, плюс два наблюдателя — всего восемь местных, два иностранца и Бруни. Джейсон внес поправки, когда из палатки вышел высокий молодой блондин и помахал им. Восемь местных и четыре пришельца. Не слишком мощно, чтобы взять лабораторию, вероятно, охраняемую дюжиной натренированных для отражения атак бойцов.
