Из зеленой тени выступили две фигуры, справа и слева, и через плечо Джейсон увидел улыбающихся мальчика и девочку. Дети. Которые случайно держали оружие и носили форму. Дети, которые случайно будут биться и извиваться на земле, когда жизнь будет уходить через раны. Дети. Почему все солдаты оказывались детьми? Воевать должны только старшие. Которые попробовали жизнь и слишком её уважают, чтобы отнять. Или отдать.
Луис с Анной молча приветствовали соотечественников исступленным объятием, и Джейсон понял, что их революция не удается, но с момента убийства на тропе он не был уверен, хочет ли он им помочь. Оправданием была только необходимость перемен. Если он поможет убивать, может, эти подростки проживут достаточно, чтобы вырастить своих детей. Может, смогут уберечь детей от обещаний будущих хозяев силы. Мечта, которая никогда не сбывалась: поколение без войн. Может, когда-нибудь. Может, никогда.
Философствование было прервано высоким блондином, подошедшим широкими шагами и с широкой, кривой улыбкой. Джейсон определил его как Коллинза, какого-то эксперта, и надеялся, что у него найдутся ответы.
Бруни всех представила, все обменялись рукопожатиями, и Коллинз отвел их в палатку. Внутри Джейсон почуял запах кофе, мечта стала реальностью. Слюнки потекли, и он попросил:
— Я не пил кофе с прежней жизни.
Коллинз усмехнулся и налил всем кофе; Джейсон, Бруни и Коллинз расселись на маленьких стульчиках вокруг столика. Терлей передвинул свой к стене и откинулся вместе со стулом, похлебывая кофе и посасывая сигару.
— Нормально добрались? — нарушил молчание Коллинз, будто это его в самом деле интересовало.
— Да, — вмешался Терлей. Визгливые тона его голоса смягчал мокрый табак. — Без проблем.
Коллинз взглянул на Бруни, у него едва не сорвался вопрос, но она остановила его, слегка покачав головой и прикрыв веки. И переменила тему:
— Как успехи?
— Достаточно, чтобы рвать и метать, — вздохнул Коллинз, становясь серьезным, предложил сигареты всем, кроме Терлея, сидевшего в стороне со шляпой на глазах и лазером на коленях. — И достаточно, чтобы знать, что атаковать придется скоро, очень скоро.
Коллинз подождал, пока все прикурили, достал из-под стола нечто вроде мощного фонаря — шестидюймовый отражатель, вкрученный в гнездо в квадратном пластиковом корпусе. Он положил это перед собой и сказал:
— Для начала, я узнал, что лаборатория действует по меньшей мере шесть месяцев. Тогда они получили первую партию подопытных кроликов.
Он пошарил под столом и вытащил пластиковую папку, расстегнул и положил рядом с фонарем.
— И я думаю, они закончили эксперименты. По крайней мере, здесь.
Коллинз порылся в папке и вытащил что-то вроде микроскопического слайда. Он вставил его в прорезь на корпусе фонаря, повернул рефлектор и включил. Голограмму трех зданий, высокого сплошного забора и пятен гористых джунглей разрезала мерцающая на голом столе дорога.
— Я сделал эту первой, — сказал Коллинз, указывая на трехмерное изображение. — Последние десять лет тут был только бетонный бункер для небольшого подразделения, патрулирующего тропы в джунглях и разбросанные в горах деревушки. Но около года назад была построена эта дорога от шоссе из Ла Джойи через побережье, и началась реконструкция.
Когда это впервые заметили повстанцы, они решили, что будут строить ещё бараки для войск — Верб Лимбо становилась колыбелью революций. Но когда бункер разрушили и заложили глубокий фундамент, повстанцы решили, что здесь будет ракетная база или что-то похожее, и не спускали глаз.
Бетонное здание в центре было закончено первым, и туда потекло всевозможное странное оборудование. Генераторы, электрические провода, химические приборы и другие экзотические принадлежности. Затем были пристроены будки поменьше, их разделил забор. 12 солдат поселились во внутренней будке, а шестеро гражданских — в главном здании. Отряд из большого гарнизона возле пляжа, где мы высаживались, занял внешнюю.
Коллинз смял сигарету и, прежде чем продолжить, какое-то время изучал их лица.
— Отряд снаружи никогда не заходит внутрь, а внутренний и гражданские никогда не выходят наружу. Если бы не круглосуточно дежурящий патруль, не скажешь, что там есть жизнь. Людей из здания видно редко.
Он вдохнул и без нужды покрутил настройку, продолжая объяснение:
— Итак, стройка завершилась, персонал прибыл, и внешний отряд арестовал шестерых подозреваемых революционеров из ближней деревни. Их подвели к воротам, передали внутренним, и они исчезли в здании. Их больше не видели.
То же произошло через две недели. Шестерых поймали и доставили в здание. Процедура повторялась около пяти месяцев, когда поймали шестерых детей под предлогом отправки в госшколу.
Тогда все раскрылось.
Джейсон перевел взгляд с изображения на Терлея, подвинувшегося ближе. Хоть что-то интересовало его больше, чем разыгрывание героя из дешевого боевика. Он прикурил от окурка, ожидая продолжения.
— Детей забрали, и они тоже исчезли. Но дочке Анны как-то удалось сбежать и добраться до деревни. Тогда девочка была нормальной и рассказала, что с ней случилось. Анна, опасаясь, что армия придет за дочкой, забрала ребенка в горы и несколько недель скрывалась от погони.
Армия сделала все, чтобы поймать её. Двенадцать стражников снаружи, кроме этого для поисков были вызваны отряды из Ла Джойи. Довольно глупо сотня людей швыряла по джунглям в поисках беглянки.
Но что хуже — девочка стала меняться. И физически, и психически.
Это произошло, когда Анна привела её сюда, и услышав, что собираются встречать агента ЦРУ — вас, Джейсон, — она увязалась с ними, чтобы рассказать о случившемся, в надежде, что вы вызовете подмогу, и лабораторию разрушат.
Каждый посмотрел на другого, снова на голограмму, и никто не хотел задавать волнующий вопрос. Наконец, Джейсон высказал его:
— Что стало с ребенком?
— Подождите. Я покажу.
Коллинз встал и вышел. Он вернулся через две минуты, ведя голую, очень худую, но все же очаровательную малышку лет девяти.
— Это Люсия, — сказал он. Джейсон и Бруни улыбнулись и сказали "привет". Она не прореагировала и уставилась вперед, мимо Джейсона, на тент за ним.
— Так, Люсия, встань здесь, — приказал Коллинз, ставя девочку перед собой и садясь.
Девочка послушалась, но стояла она не как нормальный ребенок. Она не ерзала. Не кривлялась, не переминалась с ноги на ногу, даже не оглядывалась с обыкновенным любопытством девятилетних. Нет, она стояла, руки по швам, уставившись на тент самыми странными зелеными глазами, какие Джейсон когда-либо видел.
Не обычные зеленые глаза. Без вкраплений карего, голубого и серого. Чисто-ярко-зеленые глаза почти светились. К тому же Джейсон заметил зеленоватый оттенок по всему телу.
