Книга Американский детектив - 4, страница 146. Автор книги Джон Гоуди

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Американский детектив - 4»

Cтраница 146

— А что в этом смешного?

— Когда-то я слышал такой анекдот, — ответил Барнс. — О самолете будущего. Он взлетает из аэропорта Хитроу в Лондоне, убирает шасси, перестраивает крыло для полета со сверхзвуковой скоростью. Потом в динамиках раздается голос: «Приветствуем вас на борту, дамы и господа. Наш рейс — номер 101 Лондон — Нью — Йорк. Полет будет проходить на высоте двадцать одна тысяча метров со скоростью тысяча пятьсот километров в час; прибытие в аэропорт имени Кеннеди точно в три часа пятьдесят пять минут по нью-йоркскому времени. Наш самолет — самый современный в мире. Все операции пилота поручены электронике, учтены все возможности, никакие отказы невозможны, невозможны, невозможны…»

Шеннон покачал головой.

— Откуда ты только берешь свои шуточки!


* * *


Гровер Фрэзи, с гвоздикой в петлице и без шляпы, сияя улыбкой, встречал гостей у подножия лестницы, ведущей на трибуну. На огороженном отрезке улицы останавливался один автомобиль за другим, высаживая своих пассажиров. У всех на лицах было выражение, рассчитанное на свадьбы, открытие сессий парламента или открытия памятников.

Ах да, еще на похороны. Господи, с чего это пришло ему в голову?

Он поспешил вперед с протянутой рукой и сказал:

— Очень любезно с вашей стороны, господин посол, что вы нашли время прийти!

— Я ни за что не пропустил бы такое событие, мистер Фрэзи. Такое огромное прекрасное сооружение, символизирующее взаимопонимание между людьми…— Посол уважительно закивал головой.


* * *


Сенатор Джейк Петерс и конгрессмен Кэрри Уайкофф ехали в такси из аэропорта. Они вместе летели из Вашингтона, и Кэрри Уайкофф все еще был под впечатлением разговора. Он начался с совершенно невинных реплик на посадке в Вашингтоне.

— Были времена,— сказал сенатор, застегивая привязной ремень, — когда человек должен был ездить поездом или сидеть дома. Еще перед войной… Вы-то этого уже не помните.

Кэрри Уайкофф не помнил. Ему было тридцать четыре года, он был избран в конгресс на второй срок и не попал на войну в Корее, тем более на Вторую мировую, которую, похоже, имел в виду Джейк Петерс.

— Вы намекаете, что я слишком молод? — спросил Кэрри.

Сенатор ухмыльнулся.

— Обычная зависть. Я хотел бы иметь ваши годы и начать все снова.

— Тогда, — спросил Кэрри, — или теперь?

Сенатор задумался. Зависть к новому поколению — это ностальгия или просто желание продолжать жить, видеть, что будет? Обычный эгоизм или любознательность?

— Теперь, — твердо ответил сенатор. — Я не испытываю тоски по прошлому. Приехал в Вашингтон в тридцать шестом. Сегодня «великая депрессия» — только термин, тогда же это была кровавая рана, и, хотя мы все чаще повторяли, что лечение идет успешно, на самом деле просто кормили пациента аспирином, меняли повязки и молили Бога, чтобы он не умер у нас на руках.

Слушая подобные речи престарелых политиков, Кэрри всегда хотелось возразить.

— Сегодня тоже хватает проблем,— сказал он.— Думаю, вы не будете отрицать это.

— Да бросьте, какого черта! Разница в том, что сегодня у нас есть средства поправить положение. В нашем распоряжении знания, капиталы, производство, снабжение, связь — и связь прежде всего, — а тогда не было ничего, кроме истерии и отчаяния.

— Знания? — возразил Кэрри. — Мне кажется…

— Я вполне сознательно употребил это слово, — резко ответил сенатор. — Знаний хватает, вопрос в том, хватит ли нам ума, чтобы суметь их использовать. Именно потому я хотел бы снова быть молодым, как вы, хотел бы начать все снова, но в мире, который мог бы стать лучше с той поры, как Ева дала Адаму яблоко. Только сомневаюсь, что это было яблоко, я никогда не слышал, чтобы в Месопотамии, где был райский сад, росли яблоки. Вам это никогда не приходило в голову?

Кэрри это в голову не приходило. Но теперь его заинтересовал не сам вопрос, а та ловкость, с которой сенатор использовал его, чтобы сменить тему разговора.

Джейк Петерс был личностью уникальной: он говорил, как типичный рабочий, в его речи все еще мелькали слова «намедни», «нынче», но его широчайшая эрудиция просто потрясала. Коллеги по сенату, знавшие его много лет, каждому полемизировавшему с Джейком Петерсом советовали бы продумать каждую домашнюю заготовку до последней буквы.

Сенатор уже сменил тему.

— Не знаю, как вы, но я сегодня почти ничего не ел. — Он улыбнулся: — У тебя, парень, бывают когда-нибудь предчувствия?

Этого у Кэрри Уайкоффа хватало, но признаваться не хотелось.

— Но вы все-таки здесь, сенатор, — сказал он.

— Я все же не ясновидец, — улыбаясь, продолжал сенатор. — Я очень давно знаком с Бентом Армитейджем и знаю, что для него это очень важно. — Он помолчал.

Улыбка погасла. — По крайней мере, мне так кажется. Его я никогда не спрашивал.

— Я бы сказал, — заметил Кэрри Уайкофф, — что это важно для многих. Новое здание означает новые рабочие места, новые фирмы, которые оно привлечет в город, большие налоги…

— Вы все видите в черно-белом варианте? — вмешался сенатор.

Удар пришелся по больному месту. Кэрри Уайкофф по своим воззрениям и политической позиции считался либералом, но часто, к его великому огорчению, ему приходилось слышать упреки в узости позиции и неспособности к диалектическому подходу, и он не знал, как их опровергнуть.

— Я не отрицаю право на иную точку зрения, сенатор, — сказал он и добавил: — Как некоторые.

— Если вы думаете, что дали мне под дых, — беззаботно ответил сенатор, — то ошибаетесь.

В молодом Уайкоффе, как и во многих других конгрессменах и даже некоторых кандидатах на пост президента, чувствовалась упрямая убежденность в своей абсолютной правоте, как у проповедника на воскресной проповеди, и сенатор уже давно понял, что с такими людьми спорить бесполезно. Человек, который абсолютно уверен в своей правоте, в любых других взглядах видит только кощунство.

— Если человек верит в то, что говорит или делает, — продолжал Уайкофф,— то, по-моему, он должен иметь право…

— На что? На насилие? Или на уничтожение списков призывников? Или на то, чтобы подкладывать бомбы? — Сенатор заметил, что Уайкофф заколебался.

— Наша Война за независимость, — наконец сказал Кэрри, — была насильственным выражением недовольства, не так ли?

— Была,— согласился сенатор.— Но если бы ее организаторы и участники не выиграли, а проиграли, им пришлось бы нести ответственность за это, какие бы благородные мысли ни нашли воплощение в «Декларации независимости». Они рисковали головами и знали это.

— Так что же, моральная оценка зависит от того, выиграет человек или проиграет? Вы так считаете? — В голосе Кэрри звучало недоумение.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация