— Точно, и еще Уилл Гиддингс, здешний прораб, они вдвоем. Как я уже говорил, насколько они могут судить, в здание проник какой-то маньяк. Прикинулся электриком, вызванным для срочного ремонта. Его нашли внизу, в трансформаторной подстанции, обугленного, как головешка. Насколько я понял, ему удалось все там позакорачивать к чертовой матери, но там столько дыма, что пока не могут точно определить, что именно произошло. Ясно одно: здание обесточено.
Бен Колдуэлл напомнил:
— А что со вспомогательными генераторами? Начальник пожарной охраны города только пожал могучими плечами.
— Все осталось без тока. И точка.
Бен Колдуэлл кивнул. Он не терял самообладания.
— Лифты не работают. Я проверил все. Разумеется, нам остаются лестницы, и, если пожар в нижних этаж, как я надеюсь, локализован, то спуск по ним совершенно безопасен. Именно для этого все эти противопожарные двери. Предлагаю начать спуск вниз по лестницам, половина по одной стороне, половина по другой.
Губернатор согласился.
— Причем строго по очереди, и поставить с дюжину мужчин на каждую лестницу, чтобы следили за порядком. Чтобы никто не вздумал бежать, иначе возникнет паника. Дорога вниз будет чертовски длинной, и не все справятся с ней сами, им нужно будет помочь. Признаю, это не лучший способ, но у кого-нибудь есть другие предложения?
Он нежно пожал руку Бет.
Через порог ввалился Гровер Фрэзи. Он был весь в поту и еле дышал.
— Двери на лестницы… — начал он, но задохнулся. Попытался снова: — Двери на лестницы… они заперты.
Начальник пожарной охраны города возмутился:
— Это невозможно! Вы что-то не то говорите. Кому бы это пришло в голову…— Он покачал головой, сказал в трубку: — Оставайтесь на связи. Кое-что нужно уточнить. — И повесил трубку.
— Бен, — обратился губернатор к Колдуэллу, — давайте-ка вместе с нашим пожарным начальником быстро проверьте, так ли это. А вы идите сюда, Гровер, присоединяйтесь к нам. — Он взглянул на Бет и снова пожал ее руку. — Мне очень жаль, милая.
— Ну а я не жалею, — ответила Бет. — Думаю, что при других обстоятельствах мне не представилась бы возможность по-настоящему узнать вас.
— Дама смотрит на жизнь с юмором, — заметил сенатор. — Одобряю.
* * *
Тяжело раненная Башня корчилась в муках. Некоторое время — где несколько минут, где несколько часов — большая часть ее повреждений не была заметна снаружи, и диагноз мог быть поставлен только путем дедукции.
Произошел взрыв, это было очевидно. Много позже пиротехники оценят объем повреждений в трансформаторной подстанции и рассчитают силу взрывчатки, которую Коннорс принес в сумке с инструментом.
Пластическую взрывчатку можно перевозить совершенно безопасно: это серовато-бурая, похожая на замазку масса, которую можно мять, ронять или делать с ней что угодно, при этом она никак не реагирует. Взрыв производят с помощью вложенного внутрь детонатора, срабатывающего от электрического тока. Ее взрывная сила невероятно высока.
Силовые трансформаторы были серьезно повреждены, а поскольку пожар, возникший сразу после взрыва, уничтожил или повредил множество материалов, которые обычно можно было бы подвергнуть обследованию, специалисты Джо Льюиса работали буквально на ощупь и тем не менее, исходя из известных последствий, сумели реконструировать вероятные причины происшедшего.
В сетях высокого напряжения произошло обширное короткое замыкание, причиной которого, несомненно, явился упомянутый взрыв. Других объяснений быть не могло.
Последовавший необузданный всплеск энергии перекрыл изоляцию кабелей и, пробив поврежденные трансформаторы, с колоссальной силой обрушился на низковольтную сеть, рассчитанную только на напряжение для электрических лампочек или конторского оборудования.
Этот пробой длился доли секунды. Но этого оказалось достаточно. Результаты не заставили себя ждать, и были они катастрофическими.
Провода раскалились и расплавили изоляцию.
В некоторых местах произошли новые короткие замыкания, искры от которых подожгли облицовку стен, звуковую и тепловую изоляцию, которые были, разумеется, теплостойкими, но не огнеупорными.
Абсолютно несгораемых материалов в природе не существует. Большинство материалов загорается при температуре гораздо низшей, чем, допустим, температура Солнца, что доказали бомбардировки Хиросимы, Нагасаки или Гамбурга.
Во внутренних стенах Башни возникли очаги пожара, которые расширялись.
Некоторые из-за недостатка кислорода затухли, оставив в стенах пустоты. Некоторые же проникли в кабели или пробились к открытым шахтам или вентиляционным тоннелям, где к ним все время поступал свежий воздух. Они набирали силу и с гулом мчались дальше, поглощая краску, дерево, драпировки, ковры, покрытия полов, материалы легковоспламеняющиеся и материалы, считавшиеся негорючими.
Тепловые предохранители потолочных систем орошения быстро расплавились, привели в действие автоматику и на некоторое время остановили нараставший пожар.
Но слишком высокая температура привела к парообразованию в водопроводных трубах, так что раньше или позже трубы лопались и системы пожаротушения переставали работать.
Наступление пожара то тут, то там замедлялось; у многоглавого врага удавалось выиграть отдельные схватки, иногда и целые сражения.
Но, как позже показали расчеты Джо Льюиса, исход уже с самого начала был предопределен.
Глава 3
16.10-16.31
Патти Макгроу-Саймон всю жизнь ненавидела больницы. Вероятно, потому, что они ее подавляли и приводили в смятение. Патти была молодой здоровой женщиной, и в больницах ей всегда казалось, что все смотрят нее с неодобрением из-за того, что она так безнадежно здорова. Ей казалось, что глаза, следящие за ней, беззвучно говорят: «Ты не должна так хорошо выглядеть, когда мы умираем. Убирайся отсюда!»
Но на этот раз уйти она не могла. Берта Макгроу поместили в кардиологическую реанимацию, куда можно было заглянуть, только если кто-то открывал двери, и где было полно экранов, приборов, каких-то блестящих ящиков, о назначении которых Патти могла только догадываться, а постель, на которой лежал ее отец, выглядела, как средневековое орудие пыток, от которого тянулись к нему всякие трубочки и проводочки.
Да, у любых людей бывают инфаркты. Об этом сейчас только и слышишь. Но не у Берта Макгроу, ее отца, человека, которого ничто не могло выбить из седла. Хотя все, конечно, абсурд и результат ирландской страсти преувеличивать.
Сколько она себя помнила, отец был могучим несдержанным человеком с громоподобным смехом, который обращался с Патти, «как с медвежонком, а не с маленькой девочкой». Так утверждала мать и добавляла: «Ты ей так поломаешь все косточки, Берт Макгроу, если не прекратишь!»
