— Спасибо, Олечка. Ну, я побежала. Ты, если можешь, не оставайся сегодня одна. Поезжай к родителям или к какой-нибудь подружке. Тебе сейчас необходим кто-то рядом.
— Не к кому, — криво усмехнулась девушка. — У родителей ремонт, а у меня аллергия на краску. Мама сказала, что сюда, «в эту дыру», как она выразилась, она ни за что не поедет. Дескать, плебейство это все. А подружки… У меня их толком и не было совсем. Да ладно, — вдруг она поспешно утерла слезы и почти сумела улыбнуться, — справлюсь как-нибудь. Что я, маленькая совсем?
— И взрослые ломались. Вот что, у меня есть знакомый психолог, — сказала Лариса, вспомнив о Курочкине. — Я могу тебе дать его телефон.
Она и сама не понимала, почему, собственно говоря, так заботится о совершенно незнакомой ей девушке. Все-таки Оля эта, видимо, обладает даром внушать свою беззащитность другим людям, причем делает это совершенно ненавязчиво, естественно, не притворяясь беспомощной дамочкой, хлопающей ресницами.
Лара на обратной стороне своей визитки нацарапала телефон Курочкина, предупредив, чтобы Ольга, если будет звонить врачу, обязательно сказала, что она знакома с Ларисой. Курочкин — он хоть и интеллигент, замечательный психолог и невероятно воспитанный мужчина, но при всех этих замечательных качествах он также невероятный скряга. Как он сам говорит, он просто очень любит деньги. И не любит работать без отдачи и без вознаграждения. То, что он не альтруист, Лариса знала точно. Но специалист хоть куда. Потому она и порекомендовала его Оле.
«Созвонюсь с ним, а заодно посоветуюсь и насчет преступления, — подумала Котова, садясь в машину. — Выясню — с каким именно складом характера можно пойти на такое убийство, а также возможные мотивы».
Но по приезде домой Ларису отвлекли домашние дела, отвертеться от которых не было никакой возможности. Настя приболела, пришлось отнимать у нее всю эту патентованную химию и лечить девчонку, простывшую где-то на ветру, народными средствами.
Курочкину она позвонила поздно. В девять вечера Ларисе удалось наконец застать дома своего друга-психолога. До этого он упорно не брал трубку.
— Привет, привет, — в трубке раздался голос ее старого знакомого — Толика Курочкина.
Знала Лариса его уже лет сто, хотя ни он, ни она даже в совокупности не прожили столько времени. Курочкин был отменным психологом, работал же на психологической кафедре Тарасовского университета. Ему Котова позвонила в силу того, что никак не могла понять мотивов действий предполагаемого преступника. А не зная мотива, как искать убийцу? Методом тыка? Хороший метод, только очень уж долгий. А у Ларисы на все про все два-три дня.
— Как жизнь? — спросил Толик.
— Средне, — Лариса не стала вдаваться в подробности — не хватало еще, чтобы наша Курочка разнесла по всему Тарасову, что роскошную Лару Котову подозревают в совершении одного очень нехорошего дела! Так как болтун Курочкин делает это, то есть сплетничает, с многозначительными паузами, намеками и недомолвками, то можно себе представить, в кого именно он превратит Ларису за каких-нибудь два-три дня. Из преуспевающей бизнесвумен, хорошей матери и нормальной жены получится монстр с окровавленными ногтями, кидающийся на людей. Так что бедные жертвы добровольно выпивают яд, лишь бы кошмарная Котова не приставала к ним со своими грязными домогательствами. Причем сделает Курочка это не из-за того, что всей душой ненавидит подругу, а просто так, из любви к трепотне.
— Что так? — спросил Курочкин.
— Слушай, Анатолий Евгеньевич, как у тебя со временем? Я не отвлекаю?
— От чего? — фыркнул в трубку психолог. — Одна любовница уехала, другая еще не приехала, так что у меня есть около часа на удовлетворение твоих тайных желаний. С чего начнем? С садо-мазо или с чего-нибудь экзотического?
— Старый паскудник, — невольно улыбнулась Лариса. Несмотря на вольный тон, которого придерживался с нею Курочкин, между ними были дружеские, вполне приличные отношения. — У меня к тебе разговор другого плана. У меня опять убийство.
— У-у, некрофилка несчастная! И чего тебе неймется? Не успеешь с человеком пообщаться, и он уже — труп! Возбуждает это тебя, что ли? У тебя плохая аура, Лара Викторовна. Вижу в этом патологическую сублимацию нерастраченной сексуальной энергии, направленную на уничтожение…
— Ага, у меня плохая аура, — перебила его Лариса, — так что берегись! Серьезно, мне нужна твоя консультация.
— А в чем дело? — посерьезнел Курочкин. Лариса, как могла, в точности описала ему ситуацию, постаравшись не упоминать того, что ее подозревают.
— Вот оно что, — сказал Курочкин. — Значит, слушай, повторяю — так ли я понял. Итак, мы имеем некоего оператора, как бишь его?
— Дмитрий.
— Дима, значит. Поел твоего супа и траванулся, бедолага. Причем умер дома.
— Умер он в больнице, — поправила Лариса.
— Ну в больнице, какая разница? Факт тот, что смерть наступила не в студии и была не моментальной, а длительной. То есть от момента отравления до момента смерти прошла куча времени. Где гарантия того, что яд находился именно в супе? Не мог оператор, скажем, в хот-доге его съесть? Допустим, его кто-нибудь угостил этим самым хот-догом. Тогда все проще.
— Нет, была проведена экспертиза, — сказала Лариса. — Яд найден в банке из-под чесночной приправы.
— Ну и что? — резонно возразил Курочкин. — Суп кто-нибудь проверял? Остатки в тарелке были? Или в кастрюле?
— Нет, — медленно сказала Лариса, досадуя на свою тупость — не обратила внимания на такую важную деталь, — посуда уже была вымыта к приезду милиции.
— Что ты мне тогда голову морочишь? — вспылил Курочкин. Он вообще отличался темпераментным характером, а потому раздражался, когда кто-то не следил за ходом его мысли. — Все проще простого: яд насыпали в банку для отвода глаз, а траванули парня в другом месте чуть позже, вот и все!
— Хорошо, — согласилась Лариса, — но все-таки давай рассмотрим и другую версию. Траванули его, как ты выражаешься, на студии, во время съемок, то есть после них, когда суп уже был сварен. Причину можешь мне назвать?
— Ишь ты, какая шустрая, причину ей. Я так с ходу не могу, мне подумать надо.
— Анатолий Евгеньич, милый, ну нет у меня времени на твои размышления. Говори, что думаешь, а я сама разберусь, что нужно, а что нет.
— Ох, Лара Викторовна, загонишь ты меня к своим мертвым товарищам в компанию! Значит, ты сейчас думаешь, что отравили его все-таки на студии?
— Да, причем все обставлено так, как будто Дмитрий сам взял яд из банки и приправил им суп, — сказала Лариса.
— Понятно. А как милиция объясняет тот факт, что в банке с приправой оказался яд?
— Завхоз, как я выяснила, руками разводит, клянется, что ничего не знает. Да и никто другой не знает.
— А отпечатки чьи-нибудь есть на банке? — задал Курочкин вопрос, которого и опасалась Лариса.
