– Петр Степанович, к сожалению, в этом практически нет никаких сомнений. Только знакомого человека собаки не тронули бы. Вы не могли бы сказать нам, кто тренировал последнюю партию собак, которых взяли Соколовские?
Петр Степанович не сразу отреагировал на мою просьбу – он сидел, задумавшись и сдвинув брови. Потом встрепенулся и посмотрел на меня:
– Что? Ах да, конечно. Я сейчас посмотрю. Кажется, это был Женя, но я не уверен, сейчас уточню. – Петр Степанович поднялся и подошел к несгораемому шкафу. Отперев его, он извлек толстую картонную папку и выложил ее на стол. Порывшись в ней, Дмитриев положил на стол несколько документов. – Это договор с Соколовской на партию собак, – пояснил он. – Сейчас я посмотрю, кто… – Петр Степанович поискал глазами что-то на столе и, не найдя, залез к себе в нагрудный карман рубашки. Достав оттуда очки в роговой оправе с толстыми линзами, он нацепил их на нос и принялся читать договор. – Вот, – ткнул он пальцем в бумажку. – Да, Ямщиков Евгений. Именно он тренировал последних собачек Соколовских.
– Всех? – на всякий случай уточнила я.
– Да, всех, – кивнул Дмитриев и поднял очки наверх, укрепив их на лбу. – Так вы думаете, что это Женя?
– Да, – решительно кивнула я. – Петр Степанович, а как нам его найти? Его сейчас здесь нет?
– Нет, – с унылым видом покачал головой Дмитриев. – Он как раз уволился на днях. Вчера, кажется… Или позавчера.
– Как уволился? – такого поворота дела я никак не ожидала.
– Да очень просто, – развел руками Дмитриев. – Сказал, что у него мать в плохом состоянии. Он сам не местный, из Реченска, кажется. Так вот, говорит, мать заболела серьезно, потому ему надо ехать к ней, чтобы ухаживать. А она у него одна, старенькая…
– Все понятно, – кивнула я. – А адрес его вы нам дать можете?
– Конечно, могу, – с готовностью отозвался Дмитриев и снова полез в сейф за другой папкой.
Петр Степанович переписал на листочек все данные по Ямщикову и передал его мне.
– Спасибо, Петр Степанович, вы нам сильно помогли, – проговорила я, поднимаясь со стула.
– Да не за что… – со вздохом произнес Дмитриев. – Мне бы очень не хотелось верить в то, что Женя как-то причастен… Он был неплохим тренером.
– Я вас понимаю, – кивнула я. – Всего доброго.
– До свидания, – мрачно ответил Дмитриев и проводил нас до выхода.
* * *
– Ловко ты из себя следователя строила, – восхищенно покачал головой Валерка. – «Как мы выяснили…» – передразнил меня Гурьев.
– Сам хорош, – ткнула я его в плечо кулаком. – Начал тут своим журналистским удостоверением козырять…
– Так я же не говорил, что я из милиции. Это они сами меня за сотрудника правоохранительных органов принимали, – оправдывался Валерка.
Когда мы сели в машину, время близилось уже к полуночи.
– Ну что? – Я оглядела мужчин. – К Ямщикову?
– А если это не он? – спросил Костик. – Да у нас и доказательств-то нет никаких.
– А если он? – в пику ему ответила я. – И мы упустим время. Что тогда? Если он и правда собрался уезжать из города? Где его потом искать?
– В федеральный розыск объявим, – не задумываясь, проговорил Гурьев.
– В какой розыск? У нас нет доказательств, – проговорила я.
– Мда-а… – протянул Валерка и почесал затылок. – И что теперь делать? В любом случае, как бы там ни было, мы все равно ничего не можем ему предъявить. А даже если заказчиком был сам Соколовский, то теперь и он нам ничего уже не расскажет. А сам Ямщиков, понятное дело, ни в чем не сознается. Он понимает, что против него ничего нет.
– Послушай, Валерка. – Я посмотрела на Гурьева. – А ты не мог бы проверить этого парня по своим связям? Я имею в виду по милицейским? Ведь киллерами же не становятся просто так, ни с того ни с сего? Значит, должно быть что-то такое в его прошлом…
– Ты имеешь в виду криминал какой-то? – спросил Костик.
– Ну да. Наверняка парень попадался за что-нибудь. И вообще не мешает навести о нем справки.
– Что, прямо сейчас? – Валерка взглянул на часы.
– Валерка, время не терпит. Сейчас. Иначе можем упустить его.
Гурьев тяжело вздохнул и достал свою записную книжку.
– Тогда давай свой сотовый. – Он протянул руку.
– Свой надо иметь, – проворчала я, но все же вложила в руку Валерки мобильник.
Гурьев принялся нажимать на кнопки, набирая чей-то номер. Мы с Костиком притихли.
– Алло, Ген, привет. Гурьев, – представился Валерка, делая знак рукой, чтобы я передала ему листочек с данными Ямщикова.
Переговорив со своим знакомым, Валерка вернул мне телефон.
– Он скоро перезвонит, так что ты имей в виду, спросит меня, – важно сказал Гурьев.
– Да ладно, – пожала я плечами. – Без вопросов. С тебя десять баксов за переговоры и пользование телефоном.
– Ох, и жадная же ты, Ирка! – покачал головой Валерка. – Так и быть, с первой пенсии отдам.
Мы ждали около получаса. Может, и меньше, но мне показалось, что время текло бесконечно. Мне уже успел позвонить Володька и удостовериться, что я жива-здорова и со мной все в порядке. Наконец сотовый зазвонил снова, и я, посмотрев на номер, сразу передала телефон Валерке.
– Тебя, – проговорила я.
Это действительно звонил его приятель из милиции. Валерка поговорил с ним и что-то начеркал на листке бумаги, на котором был записан адрес Ямщикова. Попрощавшись с Геннадием, Гурьев протянул бумажку мне со словами:
– А паренек-то на самом деле замазан…
– Что там? – зевнув, спросил Костик.
Я пробежала глазами листок с нацарапанными Валеркиным корявым почерком несколькими словами и сказала:
– Да, действительно, Ямщиков Евгений Сергеевич, семидесятого года рождения, служил на границе, потом по контракту в Чечне, – я подняла глаза и выразительно посмотрела на Шилова, – снайпером. Уволился в запас четыре года назад. Все это время работал в питомнике кинологом. Пару раз привлекался к уголовной ответственности. Но никаких серьезных преступлений не совершал. Так, по мелочи. И все дела прекращались… Не судим. Ну и как теперь мы поступаем? – Я перевела взгляд с Костика на Валерку.
– Надо ехать к нему, – решил за всех Шилов. – А там посмотрим. – Он захлопнул свою дверцу и завел двигатель.
– Так у нас же нет доказательств, – начал было Валерка. – Или ты собираешься так из него признания выбивать?
– А почему бы и нет? – пожал плечами Шилов. – Мало, что ли, таких, как он, раскалывали?
– Вот именно, что таких – мало, – поддержала я Гурьева. – Этот не такой, как остальные. Ямщиков – тертый калач. Парень служил на границе, да еще и в Чечне. Его не так-то просто будет расколоть. Да и ему нет необходимости вообще в чем-либо сознаваться. Он же сам прекрасно понимает, что, кроме его же собственных показаний, у нас да и у ментов на него ничего больше нет. И если он не признается, то вину его доказать будет практически невозможно.
