- Эй, ты где? – робко спросила я.
Раздалось шуршание, из-за холодильника выбрался крохотный краснолицый человечек ростом с хомяка. На нем был махровый купальный халатик ядовито-зеленого цвета, а лысую голову венчал мягкий фиолетовый колпачок.
- Привет! – сказал он. – Ты, конечно, дурочка, раз веришь в домовых и прочую нечисть, но что уж с тобой поделать. Знаешь анекдот неприличный? Ты ко мне по-хорошему, и я к тебе по-хорошему. Так что будем жить-поживать, добра наживать. Разумеется, я выгляжу по-другому, но тебе так будет удобнее. Впрочем, и ты на самом деле выглядишь совсем не так, как тебе кажется.
С тех прошло три года. Я так и не знаю, что из себя представляет Михрютка, да и не все ли равно. Главное, что мы живем вместе и друг другу совершенно не мешаем. Хотя и переругиваемся время от времени. Посторонним Михрютка не показывается. Иногда я думаю: может, у меня просто крыша потекла и на самом деле никакого Михрютки нет. Но кто же тогда моет посуду?
На этот раз домовой посуду мыть не стал. Или решил, что раз меня нет, можно и расслабиться?
- Дура ты, Лизка! – Михрютка, похоже, был не в духе. – Ну что ты натворила? Посадят тебя в тюрьму, а мне опять к кому-то привыкать?
- Еще чего! - возмутилась я. – Я не виновата!
Но он не стал слушать и залез обратно в часы, захлопнув за собой дверцу.
Даже домовой мне не верит!
Какое-то время я прострадала, как буриданов осел, не зная, что сделать сначала: поесть или залезть в ванну, и, в конце концов, решила эти два приятных момента совместить. Антон набрал столько всяких вкусностей, что глаза разбегались. Я приготовила бутерброды с икрой, ветчиной и копченой колбасой, нарезала ананас, открыла банку креветочного салата, поставила все это на поднос и вместе с кофейником и чашкой отнесла в ванную. Пустила воду на всю катушку и вылила в ванну полфлакона лимонной пены.
Когда белоснежные ароматные сугробы начали доставать до крана, я скинула с себя грязные тряпки, насквозь пропахшие камерой, и до подбородка погрузилась в воду.
Я коснулась всего лишь самого краешка этого страшного мира. Всего-то сутки, даже меньше, в камере, далеко не самой грязной и не самой тесной. Никто меня не бил и вообще не обижал – Дашкины приставания не в счет. Но все это было УЖАСНО!
Кажется, я придумала средство профилактики преступности. Надо всех без исключения подростков среди бела дня, совершенно неожиданно хватать на улице и сажать на денек в тюремную камеру. Денька вполне хватит – потому что потом уже привыкаешь. А вот первый ужас – достаточно сильное лекарство.
Во всяком случае, я все готова отдать за то, чтобы никогда больше туда не возвращаться.
Зачем же отдавать? Неужели ничего нельзя сделать?
Можно, конечно. Банально до оскомины. На этом добрая половина детективов построена: невинно заподозренный в преступлении герой сам ищет настоящего злодея. И, разумеется, находит. А я чем хуже? Тем более в моем распоряжении детективное агентство. Паша Ищенко ради меня, думаю, вполне оправдает свою фамилию. Наконец-то его дурацкая влюбленность, которая столько времени активно действовала мне на нервы, хоть на что-то сгодится.
4.
Когда я вошла в офис, сотрудники с глазами по восемь копеек встали во фрунт. Так и хотелось сказать: «Вольно». Вместо этого я потребовала кофе и сделала весьма суровое заявление:
- Если услышу хотя бы один разговор… об этом, в ту же секунду уволю! Всем понятно?
Штат красноречиво молчал. Алена едва заметно покраснела. Наверно, уже перемыли мне кости до состояния прозрачности. Может, подумать как следует о ком-нибудь из них?
Я зашла в кабинет – и снова словно год в нем не была. Показалось даже, что на столе – слой пыли толщиной в палец. Бросила сумку, села, включила компьютер.
Итак, с чего начнем? Прежде чем подключать к делу ищейку Пашу, надо прикинуть, в какую сторону его направить. Он юноша непредсказуемый, поэтому от его энтузиазма можно ожидать всяческих сюрпризов.
Алена принесла кофе, добавив от себя пачку сливочного печенья.
- Там клиентка, - с несвойственной ей робостью доложила она.
- Кто такая?
- Ужас, летящий на крыльях ночи.
- Хочет замуж?
- Нет, на работу.
- Зови, посмотрим, - вздохнула я.
После первичного простоя благодаря Паше – тут уж ничего не скажешь – клиент пошел. Теперь-то я уже и сама соображаю что к чему, Пашка больше на черновой работе. Но все равно сразу мы клиенту ничего не говорим. Надо же выяснить, насколько реальны его желания. Поэтому договор подписываем не раньше, чем через день-два после первой встречи. Иногда приходится и отказывать. Например, на той неделе пришлось спровадить даму, которая во чтобы то ни стало хотела с нашей помощью увести мужа у своей подруги, между прочим, отца двоих детей.
Потенциальная клиентка вошла и без приглашения плюхнулась в кресло. Какое-то время мы молча рассматривали друг друга.
Передо мной сидела девушка не первой молодости, которая усиленно пыталась скрыть это скорбное обстоятельство при помощи остро молодежной прически с торчащими во все стороны разноцветными перьями и совсем уж тинэйджерского наряда. На ней были ярко-красные расклешенные брючки со шнуровкой вместо боковых швов, пятнадцатисантиметровые котурны и небесной голубизны кофточка, больше похожая на лифчик с рукавчиками. Дрябловатый живот слегка свисал на пояс брюк. В руках создание держало красную курточку, щедро украшенную бахромой.
- Я вас внимательно слушаю! – пришлось изобразить приветливую улыбку.
- Я хочу устроиться на работу в «ИКО-банк».
- Почему именно туда?
- Ну… Во-первых, там есть вакансия начальника отдела. А во-вторых, рядом с домом.
- Кто вам мешает подать документы на конкурс? – вяло удивилась я. Впрочем, чему удивляться. Знает, небось, что по конкурсу ни за что не пройдет. По ней видно.
Разумеется, я была права. Деваха, впрочем, моя ровесница, с грехом пополам окончила во время оно институт советской торговли и больше десяти лет трудилась в общепите. Главным бухгалтером столовой.
Да, люблю, когда люди здраво оценивают свои возможности. Ну что ж, побирахе деревня не круг.
- Значит так, Алиса Петровна, - заключила я. – Завтра или послезавтра мы позвоним и скажем, сможем ли вам помочь.
Когда она ушла, я вызвала Пашу.
- Я весь внимание, - он сел за приставной столик и улыбнулся до ушей.
Если бы я не знала, что Паше тридцать шесть, дала бы ему не больше четвертного. Он из породы вечных мальчиков, тех, которые до пенсии именуют себя «Павлик», «Толик», «Алик». Паша при первом знакомстве тоже отрекомендовался Павликом, но этот вариант я зарубила на корню. Имя Павлик ассоциируется у меня исключительно с Павликом Морозовым, а это, согласитесь, не лучший сюжет. Когда Паша улыбается, он похож на Иванушку-дурачка, а когда серьезен – на молочного поросенка. У него такая же юношеская светленькая щетинка на пухлых щечках, такие же беленькие реснички и вздернутый пятачком нос. По образованию он – с ума сойти! – библиотекарь, окончил институт культуры. В группе были одни девчонки, поэтому по распределению его направили в самое лучшее место – каким-то мелким заведующим в Публичную библиотеку. Там он был, разумеется, всеобщей подружкой, но так и не женился.
