Яма. Туча. Болтается в небе.
— Тут море было, — объяснила Алиса. — Корабли по нему плавали — вон, видишь, валяются?
— А потом?
— Потом под землю ушло. В Верхнее Метро, затем по шахтам вниз.
Алиса показала пальцем в землю.
— После Воды сверлили. Думали, если еще одна Вода приключится, воду вниз сбросят.
— В Московское Море? — уточнил я.
— Не знаю, может. Только вообще вся вода вниз убежала. И из рек тоже. Вернулась в землю. Ручейки остались, мелкие совсем. Да лужи.
— А ты эти шахты видела?
Алиса пожала плечами.
— Они все на Западе, — кивнула она. — За Третьим Кольцом. На нашей стороне две всего.
— Так видела?
— Издалека. К этим шахтам лучше не подходить близко.
— Почему?
— Шахтеры.
Это Алиса произнесла шепотом.
— Когда все началось, многие в метро спасаться стали. Те, кто в Верхнем, сразу почти погибли…
— Почему? — перебил я.
— Кто ж в метро спасается? Входы на каждом шагу, вентколодцы, каверны везде — при Воде грунт оседал, некоторые улицы целиком проваливались. Водой затопило, газом пожгло, потом твари полезли. На Динамо целое кладбище под землю провалилось, представляешь, что там было? Целые тоннели труперов. Не, Верхнее Метро — гиблое место. И потом там темно везде, как жить?
— А в Нижнем?
Алиса улыбнулась.
— В Нижнем светло, его крепче делали. Там стенки сами по себе светятся — это раз, и на стопах электричество всегда есть. Так что умные спасались в Нижнем Метро. Конечно, туда тоже поналезло… Но немного. А затопленности там и вовсе никакой нет, сушь.
— А шахтеры?
— Шахтеры? Шахтеры думали, что они вообще самые-самые умные. Они знали, как там под землей все устроено, и хотели в своих шахтах спрятаться. И спрятались. Но только зря совсем.
Алиса поежилась, будто у нее тоже вериги имелись. Или шея была натерта.
— Укрыться-то они там укрылись, но не спасло это их…
Она замолчала.
— Их тоже погань достала? — спросил я.
— Неизвестно, кто их достал. И что с ними случилось. Но они… Они изменились. То есть теперь они не совсем уже и люди. Не знаю из-за чего. У нас некоторые считают, что они там свихнулись внизу. От темноты, от недостатка кислорода. Там пещеры, кажется. И потом…
Алиса плюнула.
— Там вроде микробы какие-то живут. Древние, которые миллиард лет назад еще были. И они могли шахтеров… Не знаю. Знаю, что к шахтам этим никто подходить не хочет. И что люди пропадают.
— Они всегда пропадают, — возразил я. — С чего это вы решили, что шахтеры?
— Ну… После них следы остаются. Не всегда, но часто. Сажа черная, каски… С шахтером лучше не встречаться. Особенно после заката.
Алиса кивнула на небо. Солнце медленно наливалось мрачным красным, с нижнего края отчетливо различалось темное, похожее на рыбу пятно, что являлось скверным знаком.
— После заката надо быть очень осторожным, — зловеще прошептала Алиса. — Очень, очень… Смотри, что покажу.
Алиса сунула руку в диванную прорешь и достала круглую жестяную коробку. Открыла. В коробке оказались фотографии. Этого места. Старые, видимо, еще допотопные. На них Южный порт совсем не походил на себя.
Была вода. Много. Никакой ямы, вместо нее гладкая поверхность, отливающая синевой и стреляющая солнечными зайчиками. На ней корабли. Большие, видимо, с грузами. И маленькие, белые такие кораблики, снующие между своими большими братьями, и даже корабли с парусами. Эти особенно красивые, похожие на птиц, мне сразу захотелось на этих кораблях поплавать, я никогда ведь не плавал.
На другом берегу город. Дома, как всегда, до неба, серебристые, похожие на молнии, только бьющие в небо. Между ними медленно покачивались толстые, как оранжевые огурцы, дирижабли, спешили куда-то вертолеты, и воздушные шары, похожие на… Ни на что не похожие. В нашем мире нет ничего похожего на воздушный шар, ничего даже вполовину такого яркого, как воздушный шар. Кровь, разве что.
И солнце там тоже опускалось, на этой фотографии.
Так красиво, что у меня даже кулаки от обиды сжались — почему? Почему все так испортилось?
— Отчего все так произошло… — не удержался я.
Что-то меня этот вопрос стал занимать в последнее время. Не знаю, когда был жив Гомер, я не очень про это задумывался. Мир выглядел так задолго до моего появления, мир продолжал так выглядеть при мне, и я никогда не мог представить, что он может быть другим. А теперь вот стал. Почему-то. Стал представлять мир. Без волкеров, без маркшейдеров, без падей и хмарей. Гулять можно вечером. Без оружия.
— Интересно, а как вот все это началось? — спросил я. — Разом или постепенно? А может, и разом и постепенно…
И как? Только здесь, у нас? Или везде? Как оно все это выглядело? Погань полезла сразу изо всех темных подвалов или был один, главный подвал?
Вообще, если начать рассуждать, то получается, что был. В одних местах погани гораздо больше, чем в других. Здесь, в Москве, ее больше, чем в Рыбинске…
— А ты веришь в возрождение?
Спросил я ни с того ни с сего.
Алиса не ответила. Отняла у меня карточки, спрятала в жестянку. Потом мы просто сидели и смотрели. Молча. Долго, наверное, час почти, солнце успело почти совсем спрятаться.
— Пойдем вниз, — сказала Алиса. — Пора…
— А Соня? Мы же тут Соню этого дожидались…
— Не придет. Соня не придет… Он должен был ждать, а он не ждет. Тут все понятно, видимо, задержался где.
Алиса кивнула на небо.
— Солнце садится, лучше нам вниз.
Сползать по сальной лестнице было гораздо неудобнее. Особенно в сумерках. Сумерки вообще плохое время, все кажется черно-красным, страшно.
Внизу Алиса нырнула в проход между машинами. Я за ней. Железные коробки возвышались в несколько ярусов. И другой железный мусор тоже, много его вокруг собрано было, годы скапливался. Может, даже когда еще вода стояла, он тут собирался. Мы шагали, Алиса, как всегда, впереди, я за ней. Не торопясь, шаг за шагом, и постепенно я начинал понимать, что мусор тут не просто так свален, что есть в нем определенный порядок. Я заметил подпорки, заметил тросы, удерживающие корпуса машин от расползания, заметил замаскированные рычаги. Ловушки. Опять ловушки. Хитрые. Точно — Алиса передвигалась весьма странно — избегала ровных, свободных от мусорных заломов участков, словно назло стремилась затруднить движение. Вместо того чтобы пройти между двумя машинами, мы пробирались через тесный салон, вместо того чтобы пройти по трубе, мы лезли под ней, а иногда ни с того ни с сего начинали карабкаться вверх по почти отвесному борту корабля.
