— Не знаю, от кого они произошли. Мне кажется, что не могли так вот волки поменяться. Новые эти.
— Откуда тогда все? Из геенны огненной?
— Ага, — подтвердил я. — То есть необязательно, что оно оттуда напрямик лезет, нет… Хотя, может, и напрямую.
Мне представилась здоровенная дыра в земле, черная, глубокая и огнем оттуда жарит, дым серный валит, и из нее такими бесконечными шеренгами поднимается всякая погань: мречь, волкеры, жнецы…
А ям тут, в Москве, кстати, много. Что верный признак.
— А рубцы тогда как? — спросила Алиса. — Они же железные. Это же не животные, это же машины? Тоже из геенны?
— Запросто. А почему нет? Есть бесы с ногами, а есть и железные. Какая разница? Ты видела, как они взрываются? У них адский огонь внутри…
Алиса громко постучала себя по голове.
— Это роботы, придурок, — сказала она. — Ты что, еще не понял?
— Роботы?
Про роботов я немного знал, Гомер сказки рассказывал. Люди такие железные, раньше жили. Работать очень любили — потому и роботы. Очень человеку помогали, потом их чинить перестали, они все испортились, заржавели и поломались. Жнец совсем на робота не похож.
— Никакие это не роботы, — сказал я. — Роботы всегда помогают, а эти помогают чем?
— Это боевые роботы, — сказала Алиса.
— Зачем? — не понял я.
Показалась следующая лампочка. Дальше туннель шел прямо, и лампочки висели одна за другой, забавное зрелище, грустное такое. Как желтые груши. Далеко видно, трубецкая труба, никогда таких долгих не видел.
— Как зачем? Китайцев уничтожать. Я же тебе рассказывала — Вода, потом китайцы поперли, их Китай же провалился. До китайского бешенства тут китайцы кишели просто, надо же было как-то с ними бороться? Вот и придумали жнецов. Они на китайцев охотились, а людей не трогали.
Я хмыкнул и сказал:
— Ерунда. Я вот не китаец, к примеру, почему тогда они ко мне всегда привязываются?
Алиса хлопнула в ладоши.
— А с чего ты вдруг решил, что ты не китаец? — спросила она. — Откуда ты знаешь, какие китайцы были? А?
Я действительно не знал. Но при этом я совершенно не чувствовал себя китайцем. Наверное, если бы я был китайцем, то как-то об этом знал бы.
— То-то и оно. Мы не знаем. А может, мы китайцы и есть. Поэтому рубцы за нами и охотятся.
— А на животных они почему охотятся? — не соглашался я. — На кабанов? Я что, не только китаец, а еще и кабан, что ли?
— Не знаю… Может быть. Воняет от тебя как от кабана. Даже хуже. Может, рубцы эти по запаху прицеливаются.
— От самой от тебя воняет, — обиделся я.
Ну, сделал вид, что обиделся. От нас ото всех воняет, ничего тут не поделаешь. Так воняет, что вони этой мы почти уже и не замечаем.
Мы медленно шагали по тоннелю. Воздух был влажен и неподвижен, точно помер, и мне это не очень нравилось. Слишком много мречины.
— Не дуйся, Калич, — хихикнула Алиса.
Настроение у нее стало снова хорошее. Забыла она про этих жрецов. А я помнил. Нож и плетку держал наготове, хотя если честно, мне очень хотелось отхлестать Алису.
— А почему мертвецы тогда ходят? Почему как человек помирает, его жечь надо или в кусочки рубить — иначе гулять отправится? Это, между прочим, прямое указание.
— На что?
— На Предел Дней.
— Опять! — Алиса хлопнула в ладоши, и по тоннелю запрыгало эхо. — Кто о чем, Рыбинск о корюшке. Это болезнь. Некрогенез. Мы ею все болеем, только не замечаем. А когда умираем, болезнь уже сама организмом управляет, вот мертвецы и встают. Потом уже…
Послышался шум. Я снял с плеча карабин.
— Это ручей, — прошептала Алиса. — До ручья они редко встречаются…
Через лампочку показался сам ручей. Он вытекал из правой стены, проходил наискосок к левой и скрывался в обросшей белой плесенью дыре.
— Тут можно пить. Вода чистая.
Воды не помешало бы, но пить я не стал. Впереди эти жрецы, а с ручьем в желудке особо не помахаешься. Но запасы пополнить стоило. Я опустил к ручью Папу, он подумал немного, принялся лизать. Вода нормальная, ну, может, только паразиты какие.
Я решил тоже, не попить — рот освежить, наклонился к воде. Дно ручья выстилал белый, похожий на звезды песок. На этом песке лежали остроносые, с ладонь длиной сомики.
— Что, старые знакомые? — не удержалась Алиса.
— Сомики, — сказал я, — у нас тоже есть. Похожие. Из них похлебку можно делать…
— Не сомневаюсь.
Мы немного постояли у этого подземного ручья, послушали, как журчит вода, посмотрели на сомиков, потом перешли его вброд.
После ручья мы молчали. Я слушал и смотрел по сторонам. Вряд ли жрецы кидаются из засады, скорее всего набрасываются скопом. Бесшумно скопом наваливаться нельзя. Значит, неожиданностей не случится.
Вдоль по стенам тянулись обрывки толстых проводов, обгрызенные вместе с металлом.
— Это жрецы, — шепотом пояснила Алиса. — Они все едят, даже железо.
Я подумал — хорошо, что есть Кольцо. МКАД этот. Потому что если бы его не было, вся эта мерзость полезла бы к нам. А у нас своей мерзости хватает.
Шагали. Постепенно к свету лампочек стал примешиваться и другой, дневной. Я вопросительно повернулся к Алисе.
— Там поверхность близко, — объяснила она. — Пролом.
— Эти жрецы — они точно там живут?
— Точно. Без огнемета не пройти. Вряд ли там кто-то новый поселился, никто связываться не хочет.
— Ясно…
Я огляделся. Трубу увидел. Обрезок. Поднял и с размаху ударил в рельс. Звук получился громкий и протяжный.
— Ты что?! — в ужасе прошептала Алиса. — Может, проскочили бы! А ты…
— Не бойся, — сказал я. — Сегодня мы все равно не умрем. Что- то мне подсказывает…
— Дурак!
— Стой тут, — приказал я. — Стой и ничего не бойся. Если начнут прорываться — беги к ручью.
Я стукнул еще. Еще и еще, и стучал, наверное, с минуту. Отбросил трубу. И сразу услышал. Писк. Примерно такой же, как у крыс, только еще с щебетаньем. Улыбнулся.
— Дурак… — прошептала Алиса. — Теперь точно сдохнем…
— Не-а, — сказал я. — Не сдохнем.
Сунул ей клетку с Папой.
— Я свистну, — сказал я. — Когда придет время.
Опустился на рельс. Достал из рюкзака шпоры. Это так называется шпоры, на самом деле это устройства целые. На правую ногу крепится небольшое лезвие, сантиметров десять, для короткого удара. Впереди клинок, на каблук шип. На левую ногу лезвие подлиннее, и чуть загнутое внутрь, похожее на серп. На каблуке тоже шип — чтобы лягнуть, если сзади подберутся. Оружие опаснейшее, умелый боец такими шпорами леммингов может просто косить.
