Старший пожал плечами.
— Бывает.
Он достал небольшой мешочек, высыпал из него сушеную травку, заправил ее в бумажную трубочку, поджег и выдохнул синеватый дым.
Первый раз в жизни я видел, как курят. Кажется, раньше это обычай такой был, разговорный. Неправильный. Дыхание от него сбивается, от жнеца не убежишь.
— Недавно мы отправились в Затон, — рассказывал старший. — Мы сами с Варшавской, я говорил, периодически навещаем соседей. А они нас, сам понимаешь, безопасность, выживание. Наверху все было как обычно, а внизу… Все мертвы, кроме детей. Сразу стало ясно, что это навка.
Старший плюнул.
— Такое случалось уже, на севере только, до нас они не добирались еще. Хуже навки нет. А в Затоне, в убежище, двоих как раз не нашлось среди мертвых. Этой…
Старший кивнул на Алису.
— И еще одного, Соньки. А навки… Ну, короче, навками только девки становятся. Мы ее почти сразу выследили, она особо и не скрывалась.
— А что же не стреляли?
— Бесполезно это, она нам особенно и не нужна ведь.
Старший снова плюнул.
— Вернее, нужна, но это… Не слишком. Она детей увела…
— Зачем ей дети? — перебил я.
— Кто знает… Она собирает детей, тащит их в яму… Вот как в эту, примерно. Играет с ними, кормит.
Лицо у старшего дернулось.
— Она их заигрывает, — с омерзением сказал он. — Месяц- другой, и все, готово. Надо было ее выследить до логова, а она все вертелась, вертелась… Видишь ли, это странные твари. Они звери, конечно, но не совсем, наполовину, и, наверное, это еще хуже. К тому же мне кажется, что одна часть не очень хорошо знает про другую. Вот ты ничего не заметил необычного?
— Нет, — ответил я. — Вроде ничего. Дразнилась много.
— Она и раньше дразнилась. Я ее маленькой совсем знал, она уже тогда дразнилась…
Старший замолчал.
— Вот и никто не замечает. А когда замечают, поздно уже.
— Почему же она на меня не напала? — спросил я.
— Тут просто все… — старший выпустил дым, я едва не закашлялся.
Они переглянулись, и старший продолжил:
— Ты ей понравился, наверное. Вот она тебя за собой и таскала.
Шнырь хихикнул.
— Они сами про себя ничего не понимают, — сказал старший. — Не знают, кто они, зачем. Навка в них вдруг просыпается, а так обычный человек вроде. Ты на самом деле мог ей понравиться. Не знаю…
— Ловушки вы устанавливали?
— Что за ловушки? — спросил старший.
— Мины. Южный порт, — напомнил я.
Все посмотрели на меня непонимающе.
— Южный порт, там нас машинами едва не раздавило. А потом еще в туннеле — в огнемете смесь слили…
Старший помотал головой.
— Это не мы. Скорее всего это Соня. Наверное, он хотел ее убить. Отомстить за своих, или остановить просто. А ты попался под руку…
— Мы только в туннеле написали, — встрял Шнырь. — Помнишь? «Берегись»! Это я написал. А ты как пальнул — чуть башку мне не снес!
— Извини, — сказал я. — Это не нарочно. Спасибо — я так и понял, ну, что беречься надо. И берегся. А с ней что теперь?
Я кивнул на Алису.
— С собой возьмем.
— Зачем? — не понял я.
— Зачем? А ты еще не понял?
— Нет.
— Ты говоришь, Соня тебе в плечо попал. Когда, вчера или сегодня?
О ране я совсем забыл как-то. На самом деле забыл. Она не болела и не болела, я решил, что этот снайпер Соня попал в удачное место.
Пощупал. Ничего. Вроде как и не было никакой раны. На всякий случай я пощупал и другое плечо. Нет, все нормально. Стал стягивать куртку.
— Посмотри-посмотри, — посоветовал старший.
Я скинул куртку, расстегнул комбез, сдвинул власяницу. Рана затянулась. Даже не затянулась — плотно заросла новым мясом, так что на ее месте белел небольшой круглый шрамик.
И шрамы от вериг затянулись.
Все.
Ненормально.
— Удивлен? — ехидно осведомился старший. — Не удивляйся. Рядом с ними все так. Раны заживают, болезни излечиваются.
Я вспомнил. Как растянул ногу. В самом начале, на этой проклятой пади. И как на следующий день она уже не болела. И щека. Я ее сжег — и почти сразу забыл, так зажила быстро.
— Она что, ведьма?
Старший покачал головой.
— Нет. Просто ее энергетический потенциал гораздо выше нашего. Поэтому раны и затягиваются. Так что убивать ее не станем. Будем держать, а там посмотрим…
— В каком смысле посмотрим?
— Посмотрим. Эй, внизу проверили все?
— Все, — ответил стрелок. — Больше никого. Еда, игрушки? Там много.
Стрелок достал из кармана конфету. И какие-то еще штуки, наверное, финики. Старший плюнул. Стрелок вывернул карманы, ириски раскатились по земле.
— Хорошо подготовилась, — повторил стрелок — Как?
— Нет, ничего не брать, выжечь логово.
Старший протянул стрелку матовый стальной шар. Тот подкинул его в ладони, сжал руками, внутри щелкнуло, стрелок запустил шар в лаз, отбежал в сторону.
Земля больно стукнула в пятки, с дубов просыпались круглые шишки, на церкви глухо ударил колокол, грохнуло еще сильнее, на ногах не устоял никто. Из лаза выплюнулся огненный язык, разошелся змейками, загорелась земля.
Колокол ударил еще.
— Надо уходить, — сказал стрелок — Место какое-то нехорошее, не по себе мне.
— Да, надо уходить.
Старший снял с пояса пистолет с ненормально толстым стволом и выстрелил в небо. Из ствола вырвался круглый желтый шар, взлетел высоко, на несколько мгновений завис в воздухе и стал падать, разворачиваясь в воздухе в огненный зонтик.
Дети стояли с отсутствующими взглядами и пустыми лицами. Наверное, со мной творилось что-то похожее, я куда-то проваливался, голова кружилась, хотелось спать, и, чтобы не рассыпаться окончательно, я стал читать тропарь Силы Духа.
Рядом оказался Шнырь. Он принялся дергать меня за рукав.
— Да не расстраивайся ты, — говорил он. — Все в порядке. Ты жив остался, она могла тебя ведь убить, а не убила. Не убила ведь! Ты радуйся! Радуйся!
Колокол прогудел. Я радовался.
Глава 18
Заповедь
— Ты хочешь ответов? — улыбнулся Старик — Их нет у меня.
Мы сидели в странном помещении. Слишком чисто и никакой рухляди, только целые предметы, видимо, из старых. Диваны, обтянутые кожей. Стол. Кресла. Светильники. В углу большой белый шкаф, от которого исходил ощутимый холод, казалось, что в этом шкафу поселилась зима.
