После ужина Сойер решил починить сломанную ось повозки и с облегчением ушел в конюшню, оставив Фабиану разбираться с обоими Торресами.
Он зажег фонарь, закатал рукава голубой рубахи, бросил шляпу на сено и принялся за работу. Несколько дней назад Сойер перебрался в дом к Рамону, Максимо и Джастину, поэтому Каролина снова получила в свое распоряжение кровать. Потом он узнал, что в ее комнате поселилась Фабиана, желающая быть дальше от больного мужа. Девушка теперь спала на диване в комнате около прихожей.
Сойер поудобнее устроился под повозкой, мгновенно забыв о своем гневе. В конюшне стояла тишина, лишь время от времени фыркала лошадь да шуршала солома под копытами животных, когда те переступали с ноги на ногу в стойлах. Он потерял счет времени, поэтому невольно вздрогнул, услышав женский голос. – Мне стало ужасно любопытно, что ты здесь делаешь так поздно.
Сойер выполз из-под повозки и увидел в дверях Фабиану.
Глава 9
– Да вот чиню повозку.
Сойер отряхнул со штанов солому. Когда женщина оперлась о столб и призывно улыбнулась, его вдруг обдало жаром. Она сменила повседневное цветастое платье на черную юбку и такого же цвета блузку, распустила длинные черные волосы.
– Ты скоро едешь?
– Не так уж скоро. Я еще не готов к путешествию. Покачивая бедрами, Фабиана приблизилась к нему и взяла его за руку.
– Ты был очень добр сегодня к моему сыну. Ты сильный мужчина Сойер Дэй.
– Я слишком устал после рабочего дня, – сказал он, одурманенный терпким запахом духов и прикосновениями ее ладоней, которые потихоньку гладили его плечи.
Ты едешь в Калифорнию. А куда именно?
– В Сан-Франциско.
– Сан-Франциско… – медленно повторила она, словно пробуя название города на вкус. – Там тебя ждет женщина?
– Нет, – ответил Сойер и посмотрел на открытый ворот ее блузки, в котором виднелись округлости соблазнительной груди.
– Ты для меня загадка, Сойер Дэй.
Он понимал, что должен отойти от нее, и чем скорее, тем лучше, однако не мог шевельнуться.
– Ты противишься, я тебе не нравлюсь?
– Просто я не забыл про твоего мужа: он болен и нуждается в уходе.
Сойер взмолился про себя, чтобы сказанное прозвучало достаточно убедительно.
– Муж выживет. Он вынослив, к тому же сейчас не хочет видеть меня.
Обняв Сойера за плечи, Фабиана прижалась к нему грудью, и его пах будто прошила молния. Хозяйка ранчо была опытной искусительницей, да и соблазн отдаться в ее руки был силен.
– Фабиана, ты хочешь, чтобы я взял тебя с собой, но я этого не сделаю.
– Поцелуй меня, – шепнула она, встав на цыпочки и закрыв глаза.
Сойер не устоял. На миг он забыл обо всем, отдавшись полузабытым ощущениям, хотя внутри его кипела битва между страстью и благоразумием.
Желание походило на адский огонь, но жар несколько поутих, когда Сойер в очередной раз подумал о Джоне Брендоне. Он решительно оторвался от сладостных губ Фабианы.
– Почему ты здесь со мной? – хрипло спросил он. – Любой мужчина уже давно лежал бы с тобой в сене.
– Ты красивый…
– Тебе нужна еще одна победа, еще одно сердце, чтобы прицепить новый трофей к поясу, – заявил Сойер, едва удержавшись от искушения снова поцеловать эти призывно открытые губы.
Руки Фабианы опустились ему на бедра, но он перехватил ее запястья. Он никогда не брал чужой жены и не собирался изменять этому правилу сейчас.
Женщина почти лежала на нем, покрывая горячими поцелуями его шею.
Сойер мгновенно впился ей в губы, без памяти целовал ее, остро чувствуя восхитительную мягкость прижавшегося к нему тела. Наконец он все же оторвался и вытер ладонью рот, досадуя на себя за то, что потерял голову.
Фабиана с любопытством взглянула на него.
– Ты меня ненавидишь.
– А ты ненавидишь мужа, – ответил Сойер и по тому, как она отвела глаза, понял, что угадал. – Но почему? Ведь Джон Брендон любит тебя, братья Торрес готовы отдать тебе жизнь. Почему, Фабиана?
– Не твое дело.
Сойер глядел на стоявшую перед ним женщину. Лицо и фигура исключительной красоты, безупречная оливковая кожа, глаза, опущенные густые ресницы. Он достаточно пробыл на ранчо, чтобы догадаться, как она пользуется своей красотой. Теперь он знал почему.
– Кто это сделал?
Фабиана зажмурилась, как от острой боли.
– Ты, гринго, видишь много лишнего.
– Из-за того, что какой-то негодяй поступил с тобой по-свински, ты не хочешь никого любить.
– Я не могу.
– Наверно, ты была тогда очень юной, – продолжал Сойер, решив, что ее изнасиловал какой-нибудь пьяный солдат. – Фабиана, ведь тут есть мужчины, которые тебя любят, хорошие мужчины.
Глаза у нее яростно блеснули.
– Они опоздали. У меня вырвали сердце, когда я была еще девочкой. Ты, сеньор, молод, но разглядел правду. А они дурачье. Они любят, но слепы. Они видят лишь мою красоту. Ты моложе их, однако знаешь, что я женщина, которая ненавидит. Как ты узнал?
– Возможно, я чем-то похож на тебя, – тихо ответил Сойер и, помолчав, спросил: – Сколько тебе было лет?
Фабиана молча уставилась себе под ноги, затем, не поднимая головы, сказала:
– Мне еще не было девяти, когда отчим первый раз взял меня силой.
В ее безжизненном голосе слышалась такая ненависть, что Сойер вздрогнул. Это сердце навсегда закрыто для любви, время уже не повернешь вспять, не исцелишь старые раны.
Фабиана наконец подняла голову и вызывающе посмотрела на Сойера.
– Он проделывал со мной ужасные вещи. Я убила его.
– Кто-нибудь об этом знает?
– Не знает никто, кроме тебя, гринго, – насмешливо произнесла она, – Я никогда никому не рассказывала.
Они глядели друг другу в глаза, и Сойеру казалось, что он смотрит на женщину, которая старше, чем само время, которая пережила и стойко вынесла все тяжкие испытания.
– Ты очень красива. – Он еще желал ее, несмотря на только что услышанное, несмотря на Джона Брендона.
– И проклята, – грустно улыбнулась Фабиана. – Я злая, испорченная. Мужчины слетаются ко мне как мухи на мед, потому что они дураки, ими правит тело, а не ум. – Она снова поднялась на цыпочки и ласково притянула его губы к себе. Губы были мягкими, сладкими и теплыми.
Но Сойер не забыл, кто она на самом деле, сколько в ней ненависти, несмотря на искренний поцелуй. Она столь же опасна, как и гремучая змея в прерии, и стремится уничтожить мужчину. Тяжело дыша, Сойер оттолкнул ее.
