Курок сразу принялся отряхиваться и плеваться, по своему обыкновению, Курок-плевунец какой-то.
В могиле были кости. Мослы, с остатками черного гнилого мяса, обгрызенного недавно – на костях виднелись следы клыков. Черепа. Они валялись вокруг, старательно раскушенные, с длинными неопрятными волосами и почерневшими зубами, лохмотья еще, видимо, остатки одежды.
– Это что… Они… Сами, что ли, раскопались? – шепотом спросил Курок
– Сами целиком раскапываются, а не по частям. Конечно, не сами. Их вырыли.
– Кто?!
– Кто-кто… – я присмотрелся к могиле. – Не знаю… Кролики, может…
– Кролики?!
– Ну да, мутанты. Кролик-убийца, слыхал? Следов-то нет…
Действительно, следов не было. Хотя земля пересохшая, на такой земле не очень хорошо отпечатки держатся.
– Зачем же их вырыли…
– Не видишь, что ли? Их сожрали.
Курок покривился.
– Я же говорил, – Курок вытянул секиру. – Вот, дохо-дились… Догеройствовались. Кролики-ролики… Я вот в детстве очень мечтал о коньках, а мне телескоп послался… А теперь могилы…
– Могилы как могилы, – пожал я плечами. – Раскопали, сожрали, все как обычно. Держись за мной.
Я перепрыгнул через могилу и двинулся дальше.
Метров через двадцать мы наткнулись уже на несколько могил. То есть ям. И костей, черепов и прочего добра вокруг валялось еще больше. Деревья почему-то росли плохо, получилась поляна, людоедская, зловещая. А хуже всего, что некоторые кости не просто валялись, бесхозно. Некоторые были собраны в холмики. Вот это мне больше всего и не понравилось. Не люблю такое. Когда людей жрут, а кости в холмы складывают. Гнев во мне от этого просыпается. Злость. Руки просят курка, сердце вражеской крови. Человек здесь хозяин, он должен властвовать и всем владеть, а получается, какие-то суслики распоганские, откапывают и жрут, и вроде как уже человеку здесь и не место.
Я поднял череп. Не знаю, захотелось. Большой, тяжелый. Желтый. И дырка толщиной с мизинец, прямо на затылке. Пристрелили. Видимо, контроль. Славное старое время. В зубах что-то блеснуло, я хотел посмотреть…
Бросил череп, двинулся дальше.
– За нами кто-то идет, – сообщил Курок.
Шли не только за, впереди тоже. И по бокам. Не мрецы, они никогда не выслеживают. Волкеры. Вряд ли, волкера я бы не услышал даже. Обычные псы. Год жаркий, собак много, жрать хотят. Их всегда много.
– Это мертвецы, – выдал Курок. – Они за пять километров чуют, мы мясом пахнем… Или эти… Псы послезавтра…
Точно, псы. Шагают громко, бестолковые, листва под ногами шуршит. Хорошо.
– Я от любой собаки убегу… – с сомнением сказал Курок – Если она, конечно, не мутант.
Я остановился, повернулся вправо и выстрелил. Прямо через мглу, на звук.
В дыму карабин прозвучал глухо, точно я через вату стрелял. Пуля пробила дым.
Визг.
Попал.
Конечно же.
– А если их стая? – спросил Курок.
– Стая. Собаки всегда стаями. В этом и беда.
Я перезаряжался. Мы остановились возле какого-то склепа, высеченного из черного камня, склеп походил на маленький домик под острой крышей, был украшен каменными цветочками, фигурами людей с невыразительными лицами.
– Зачем через кладбище пошли? – спросил Курок в сто первый раз. – Все знают, что через кладбища нельзя. Назло, что ли? А вдруг мы не герои? Тогда нас сожрут… Знаешь, мне кажется, мы сюда сунулись, чтобы показать свою несокрушимость. Ты знаешь, я ведь известный несокрушимец, меня мама по углям ходить обучала.
– Да? – доверчиво спросил я.
– А как же! Совершенно! Я вообще по части несокрушимости монстр! А ты праведник. Праведник-монстр. Или монстр-праведник Ты знаешь, кто такой монстр?
– Заткнись.
– А что все заткнись да заткнись? Думаешь, что ты…
Звук Какое-то кряканье, по правую руку. И тут же еще в одном месте. А затем пошло перекрякивание, то тут, то справа, то слева, то за спиной, то спереди. Четырнадцать. Неплохо, четырнадцать псов в тумане, то, что надо.
– Мы сдохнем, – сказал Курок. – Мы точно сдохнем, я закурю и прочитаю стихи…
– Не умрем, – зевнул я. – Не сейчас, во всяком случае. И не надо стихов.
– С чего ты так уверен? – капризно спросил Курок. – Тут целая куча собак, а деревья толстые, не залезть…
Я выстрелил. На кряк. И снова завизжало.
Тринадцать уже.
Мы не умрем. Потому что я хорошо стреляю.
Перекличка началась снова, только в этот раз гораздо ближе, и пока псы крякали вокруг, я успел перезарядиться. Картечью, для надежности.
Двенадцать.
Замолчали. Сейчас вожак решает, что делать, отступить, или броситься вперед, или еще что.
– Может, мы все же залезем? – спросил Курок.
– Погоди… Я еще не решил.
– Что ты не решил?
– Ничего пока не решил…
Хмарь, казалось, сгустилась еще. Она перестала быть просто дымкой, теперь в этой дымке дышала смерть. Настроение у меня было повышенно хорошее, а тут еще улучшилось.
– Залезай, – разрешил я. – И сиди молча.
– Я не могу молча, я дурак…
– Молча!
– Хорошо, только вот скажу. Ты знаешь, что собака – Друг человека?
Ага, друг. Достаточно поглядеть на могилы, как сразу станет ясно, какой друг. Меня эти друзья раз в два месяца пытаются зажрать. Иногда такие стаи встречаются, земли не видно, все бегут, бегут…
– Точно тебе говорю. В старых книгах пишут однозначно – друг. И первейший помощник Раньше их специально разводили…
Доразводились.
Я зажал карабин левой подмышкой. В левую же руку взял секиру, в правую топор.
Тропарь. Мне почему-то захотелось пробудительный. Чтобы наполнить организм радостным подпрыгиванием, руки твердостью, а глаз меткостью. Стал читать. Шагал и читал. Вслух. Собаки – трусливые твари, как и весь песий род. Конечно, стаей они были опасны, но и стаями я бил их и буду бить.
Сорок шагов – и я оказался в тумане, ни склепа, ни крестов, туман – и все, и я один. Ощущение направления, оно сохранилось, затылком я чувствовал, где находится склеп, и это мне немного не нравилось. Поэтому я закрыл глаза, повернулся на каблуке, и пространство стерлось, остался только дым, туман, мгла.
Теперь я окончательно одинок, я и враг, что может быть лучше?
Они показались. Я полагал, что они выскочат и кинутся на меня, но они выбрели. Три штуки. Прямо передо мной.
Псы выглядели плохо. Под цвет опавшей листвы, какие-то ржавые. И гнилые, разваливающиеся, но при этом достаточно упитанные, и даже круглые. И сумасшедшие, то есть безумные. Наверное, слишком долго без воды. На кладбище.
