Фефелев остолбенел.
— Вы хотите сказать, что меня посадят? — спросил он тихо.
— Это решит суд, — бесстрастно произнес майор. — Что было дальше?
Потеряв былую уверенность, завскладом продолжил свой рассказ:
— Видите ли, моя жена категорически против моего занятия виноделием. В гараж она не ходит и даже не подозревает, какая коллекция вин хранится в подвале. Это увлечение съедает определенную часть моих доходов, и узнай об этом жена, скандала не избежать. Я опасался, что в процессе следствия вы допросите супругу, и мое хобби вылезет наружу, поэтому передвинул время возвращения домой на полчаса раньше, даже не упомянув о гараже. Тем более, что жена в тот день легла спать рано и не знала, когда я вернулся.
Поначалу баба Маша вылетела у меня из головы, да и, признаться, я считал себя вне подозрений, и тому, что она видела меня в тридцать пять минут первого, значения не придал. Позже я случайно услышал ваш телефонный разговор с патологоанатомом. Вы решили, что смерть охранника наступила в полночь. Вот тогда я вспомнил о соседке… Точно так же, как и вы, просчитал время и ужаснулся. Я идеально подходил на роль преступника. В том, что вы рано или поздно выйдете на Марию Алексеевну, я почему-то не сомневался. Тогда-то я и установил на часах стрелки на одиннадцать пятьдесят, положил часы на пол и наступил на них. Будильник остановился, а я обратил на него ваше внимание. Значение имели несколько минут и, собственно говоря, можно было поставить стрелки и после полуночи. Тогда по выведенной вами и мной схеме я тоже был бы вне подозрения: не успевал, так сказать, после "грабежа" вернуться домой. Но я предпочел не успеть попасть в "Бриллиант". Вот и все. Подвела меня покупка шин и аккумулятора. Уж очень хотелось укомплектовать машину.
Фефелев замолчал и в ожидании приговора уставился на Хвостова. Тот сидел с провалившейся меж острых плеч головой, похожий на летучую мышь, и тоже молчал.
— Вот вам бумага и ручка, — наконец изрек он. — Сядьте поближе к столу и подробно напишите обо всем, что только что нам рассказали.
— Но вы-то мне верите или нет? — пытаясь заглянуть в глаза собеседника, спросил завскладом.
— Время покажет, — уклонился от прямого ответа Хвостов.
В течение часа Фефелев писал признание, потом Женя отвел его в изолятор временного заключения и вернулся в кабинет.
— Вы считаете, Фефелев рассказал нам правду? — спросил он.
Хвостов отложил листы с признанием завскладом в сторону.
— По-видимому, да. Такое невозможно придумать.
— Фефелева действительно будут судить, или вы сказали это просто так, чтобы припугнуть его?
— Судить, конечно, будут, — с суровым видом сказал майор. — Но, принимая во внимание, что до этого случая завскладом не привлекался к уголовной ответственности, да при условии, что он вернет потраченные деньги их владельцу, ему, я думаю, дадут всего пару лет, да и то условно.
— Значит, мы зря его держим в камере?
— Ну почему зря? — прохрустел Хвостов. — Это будет ему хорошим уроком. Пусть посидит ночку за решеткой, подумает, а утром мы возьмем с него подписку о невыезде и выпустим. Ты за него, Женя, не беспокойся. У нас иные заботы. Мы снова с тобой остались без главного подозреваемого! — Майор взглянул на часы. — Ого! Время как летит! На сегодня рабочий день будем считать закончился. А завтра с утра займемся дамами: ты Атаулиной, я Ларионовой. Их мы с тобой еще не прощупывали.
— Вы думаете, Ильмира способна на преступление? — спросил Женя, поднимаясь вслед за майором и направляясь к двери.
— Очень даже может быть, — Хвостов снял с вешалки фуражку, надел ее и, пропустив Селиванова в коридор, вышел сам. — У Атаулиной финансовые трудности, — сказал он, закрывая на двери ключ. — Муж ее, сам знаешь, сидит в тюрьме, дома двое детей да мать пенсионерка. Деньги ей ох как нужны, да и Ларионова, я считаю, не откажется. Ради них, по моему мнению, она готова на все. Сменщика охранника тоже не мешало бы хорошенько потрясти. Бекбулатов единственный из подозреваемых, кого не было на свадьбе, и ему проще всего было совершить преступление. Им так же придется заняться тебе.
На улице милиционеры пожали друг другу руки и разошлись.
Глава пятнадцатая
Средняя школа № 115 — двухэтажное со сложной конфигурацией здание — стояла в небольшой котловине, стенки которой были укреплены железобетоном. Из-за установившейся теплой погоды занятия по физкультуре уже проводились не в спортзале, а на улице. Селиванов, пока шел вдоль длинного забора школы, с улыбкой наблюдал за тем, как молодой физрук в спортивной форме гонял старшеклассников по стадиону, покрикивая:
— Раз, два, три!.. Раз, два, три!.. Подтянулись!..
Физрук был очень молод и, очевидно, еще не пользовался у школьников большим авторитетом, так как парни дурачились, притворяясь, что бегут из последних сил, а некоторые девушки вообще перешли на шаг.
Женя переступил высокий порог калитки, спустился по крутым ступенькам на разлинованную белой краской площадку для построений и, пройдя по ней, вошел в фойе школы. Сегодня Селиванов для солидности надел милицейскую форму. Две девчушки-подростка (очевидно, дежурные), сидевшие за столом и весело щебетавшие, заметив постороннего, враз смолкли.
— Вы к кому? — спросила курносая школьница с горстью рассыпанных по лицу веснушек.
Женя снял фуражку и сунул ее под мышку.
— К директору. Он у себя?
— Не он, а она, — поправила милиционера вторая ученица с большущими синими глазами. — У нас директриса.
— Понял. Как ее зовут?
— Елена Васильевна.
— Ну, пока, спасибо за информацию.
Селиванов шагнул было к двери с табличкой "Директор", однако синеокая остановила его.
— Подождите! — сказала она строго. — Ваша фамилия, имя, отчество?
Женя остановился с озадаченным видом.
— Селиванов Евгений Кимович. А зачем вам это?
— Нужно!
Синеокая стала старательно записывать в журнал, а конопатая ехидно заметила:
— Вы думаете, мы здесь просто так сидим? У нас задание — записывать, кто, когда приходит и уходит.
— Именно к директрисе? — съязвил Женя. — Вы что же, девочки, на нее компромат собираете?
Подружки переглянулись и захихикали.
— Да нет. Нам все равно, кто к кому ходит. Так из ГорОНО распорядились. Бандитов ловим.
— Я тоже, — вздохнул Женя. — Злая директриса-то?
— Увидите! — тоном человека, который не хотел бы прослыть сплетником, изрекла синеокая.
Селиванов ступил в приемную. Секретарша была не из красавиц — маленькая, толстая и в очках. Она сидела у широкого окна за столом и стрекотала на пишущей машинке. Конечно же, директор была женщина — мужчина наверняка посадил бы в приемной нечто грудастое, длинноногое, с распущенными волосами и ярко накрашенными ногтями. Впрочем, строгое ГорОНО вряд ли разрешило бы держать в школе подобное создание. Не ночной клуб все-таки.
