Насчет джипа я не ошибся. Из него действительно запоздало выскочили два парня атлетического сложения, одетые почти так же как и блондин и бросились наперерез мне. По логике в данной ситуации мне следовало бы убежать. Да и без логики тоже. Я так и поступил. Рванув как на сто метров, сделал небольшой крюк, обогнул преследователей и устремился к "финишу". Однако ребята были неплохими спринтерами, особенно тот, что несся первым. Он резко изменил траекторию движения и побежал почти рядом со мной, отставая всего на пол шага. Боковым зрением я видел его квадратную физиономию с застывшим на ней зверским выражением. Возможно, если бы нога у меня не болела я бы и пришел к "финишу" первым. Увы… Я чуть-чуть замедлил темп, и в следующее мгновение преследователь подставил мне подножку. Это был лучший нырок в моей жизни. Я пролетел метра три над землей и со всего маху хрястнулся физиономией об асфальт, успев почему-то в последний момент с фотографической точностью запомнить окружающую меня обстановку — железный крашеный серебряной краской забор, аптеку, вышедшую из нее на крыльцо пожилую женщину; двух девушек, переходивших дорогу, испуганно шарахнувшихся от меня; злорадно улыбающуюся рожу преследователя и небо, чистое голубое небо, вдруг упавшее на меня.
Очнулся я в тот момент, когда два парня, подхватив под руки, волокли меня по асфальту. Голова дергалась, асфальт прыгал перед глазами. Я сильно испугался, решив, что сломал себе шею. Хотя испытывал мучительную тошноту, я все прекрасно видел и неплохо соображал, но ни руки, ни ноги, ни шея мне не повиновались. Меня оттащили за аптеку и запихнули на заднее сиденье джипа между двумя парнями. Потерпевший фиаско блондин уселся на переднее сиденье. Злой на меня как черт. Еще бы, ведь я на виду стольких людей уложил его красивое накаченное тело на асфальт. Я же не был на парня в обиде. За рулем сидел еще один качок с мощной шеей, сломанными ушами и плоским затылком, свидетельствующим о том, что из-за нехватки мозга выпуклость в этой части черепа ему не требуется. Водитель завел машину и вырулил на дорогу. О моем обещании завучу и подменяющему меня тренеру выйти сегодня на работу, похоже, придется забыть.
Ехали нарушая все существующие правила дорожного движения. Ни один гаишник нас не остановил, даже не сделал попытки поднять свой жезл. Со скучающим видом инспекторы отворачивались или делали вид, будто не замечают крутую тачку. Дорогой я немного оклемался. Боль в ноге была ничто в сравнении с тем, как ломило все тело. К счастью, позвоночник оказался цел, шея более менее работала, двигались так же руки и ноги. Вернулась, кажется, и речь, в чем я решил немедленно убедиться. Хотя язык был чужой, шершавый и без конца прилипал к пересохшему небу, мне удалось издать парочку звуков. Здорово же я грохнулся! Я с ненавистью взглянул на сидевшего рядом со мной красивого, какой-то звериной красотой парня, того самого, который подставил мне подножку, и заплетающимся языком спросил:
— Кто вы такие, мужики, и куда путь держите? Черт бы вас побрал!
Двое сидевших по обе стороны от меня парней, так и остались сидеть каменными молчаливыми изваяниями. Обернулся блондин и, стрельнув в меня зло глазами, заявил:
— Заткнись, придурок! Куда надо туда и везем, а кто мы такие, еще узнаешь!..
И чем же это я ему так не понравился?
— Ладно, ребята, простите за беспокойство, — сказал я, изображая юродивого. — Было приятно с вами познакомиться, но мне пора выходить, — и я сделал слабую попытку дотянуться через красавчика в зверином обличии до дверной ручки, за что получил тычок под ребра, который вернул меня в первоначальное положение.
— Сиди и не дергайся! — сказал он, морщась так, словно я ужасно достал его своими выходками. — А то изуродую!
Такой и в самом деле изуродует. Я перестал шутить и замкнулся в себе, тем более, что говорить было трудно, да и мутило меня так, что я боялся вырвать кому-нибудь из парней на колени или не дай бог на самого блондина. Уж такого позора он мне точно не простит.
Мы миновали центральную часть города, покружили по улицам, затем вырулили на широкую дорогу, которая нырнула под мост и внезапно кончилась. Дальше было перекопано и начинались частные элитные дома. "Новые" заполонили не только окраины, но также прилегающую к центральной части города территорию. В каких только стилях не были отстроены особняки. Наверное, во всех имеющихся в архитектуре стилях и направлениях. Я не стану щеголять зодческими терминами, тем более, что не очень-то в них и разбираюсь, а скажу по-простому, дом, к которому мы подъехали, напоминал дворец в миниатюре — нечто воздушное стеклянное и с колоннами. Ворота открыл парень все в той же униформе. Приветливо махнув нашей компании рукой, впустил машину во двор и тут же закрыл тяжелые створы. А двор был под стать особняку — с зелеными мини-лужайками, аллейками, миниатюрными скульптурами, ну и как водиться у здешних богачей, с фонтанчиком у входа в дом.
Я не сопротивлялся, когда меня вывели из машины и повели вдоль забора к стоявшей в углу двора длинной одноэтажной постройке. Я бы нисколько не удивился, если бы узнал, что в ней хозяева держат мини-лошадей, а попросту пони. Однако, как мне кажется, постройка была предназначена для иных целей, а именно, служила подсобным помещением для обслуживающего особняк персонала. Парни заставили меня подняться на длиннющее, во весь фасад здания, крыльцо под навесом. Здесь меня обыскали, отобрали сотку, а затем втолкнули в крайнюю слева дверь, которая тут же захлопнулась за моей спиной.
Я огляделся, хотя осматривать было нечего, ибо большая комната, примерно шесть на шесть метров, с единственным выходящим на крыльцо зарешеченным окном была абсолютно пустой, если не считать двух гимнастических скамеек, стоявших вдоль шершавых стен. В комнате уже имелся узник. При моем появлении он встал с дальнего конца скамейки и, ощетинившись, сверкнул желтыми коронками. Я не очень удивился и совсем не обрадовался, увидев здесь Чуму. Судя по всему, наши проблемы, связанные с ограблением и последовавшими за ним событиями еще не кончились, а, возможно, только начинались. А вид у Санька был ничуть не лучше, чем у меня — лицо в ссадинах, рубаха разорвана, кое-где в крови. Вероятно, его, прежде чем привести сюда, так же слегка потерли об асфальт.
— И каким же ветром тебя сюда занесло? — полюбопытствовал я устало и без сил опустился на скамейку.
Увидев меня, Чума успокоился и тоже сел.
— Я думал, снова бить будут, — изрек он угрюмо. — Волки позорные. А взяли они меня утром. Прикатили в джипе, ворвались в хату, накостыляли как следует и привезли сюда. Но ничего я тоже в долгу не остался, врезал кое-кому! Ты-то как сюда попал?
Чувствуя сильную усталость, я прислонился к стене и прикрыл глаза. Говорить совсем не хотелось.
— На работу шел, — ответил я вяло. — Около стадиона и взяли. Как видишь, и мне досталось! — в доказательство того, что это действительно так, я дотронулся рукой до распухшей щеки. — Не говорили братки, зачем мы им понадобились?
— Нет, — откликнулся Чума.
— Значит, скоро скажут, — заявил я. Мне почему-то страшно захотелось спать, так же как иной раз в холодное время года хочется спать в переполненном автобусе сидящему где-нибудь на заднем сиденье автобуса пассажиру. — Ладно, Санек, ты посиди тихонько, а я немного вздремну, — пробормотал я и стал укладываться на скамейке.
