— Начало восьмого, — ответил Костя, глянув на свои часы. — Ты куда-то спешишь?
— Да куда мне спешить! — воскликнула я сердито. — Меня же дома муж ждет! Теперь Володька совсем с ума сойдет! — проговорила я огорченно. — Я ж его даже не предупредила, что задержусь, и он подумает, что со мной опять черт знает что случилось!
— Но ведь так и есть! — заметил хладнокровно Гурьев. — Или, по-твоему, сегодняшняя кража аппаратуры не черт знает что? Ладно, не нервничай, — сказал он, вытаскивая из кармана и подавая мне мобильник. — На вот, позвони домой, успокой мужа!
Я поспешно схватила трубку, набрала домашний номер и немного успокоилась, только услышав в трубке голос моего драгоценного супруга.
— Слушай, Вовк, у нас тут такое случилось!.. — залепетала я.
— Да уж знаю, — преспокойно сообщил он. — Я звонил тебе на работу, мне сказали, что ты опять загуляла с Шиловым и Гурьевым.
— Да нет, Вовик, тут все гораздо серьезнее!..
— Ладно, ладно, знаю, опять расследование! — Тут только я уловила иронию в его голосе. — Кстати, тебе интересно узнать результат нашего анализа на сернистый ангидрид?
— Ох, что-то я совсем закрутилась! — воскликнула я удрученно. — Позабыла про все на свете. Конечно, интересно. Ну же, Вовик, давай, рассказывай, что вы там такого нашли!
— Мы с Самосадным обнаружили какую-то чертовщину, — заявил Володька.
— Опять чертовщину?
— Именно! — Володька был невозмутим. — Сначала подумали, что оба чокнулись, потому что результат количественного анализа на сернистый ангидрид был 17,3 %. Представляешь?
— А это много, да? — осмелилась я робко его спросить.
— Слушай, ты случайно сернистым ангидридом не потеешь? — спросил он самым невинным тоном.
— Ты в своем уме?
— Не знаю, просто я перебираю все возможные варианты объяснения этого факта, — сказал Володя очень серьезно. — 17,3 % — это очень много, такое при всем желании в нефти раствориться просто не может. Мы уж думали, прибор барахлит, делали анализ снова и снова, так что от твоей блузки, которую я взял утром в лабораторию, только лоскуты остались. Но результат все равно оставался прежним: больше 17 %. И тогда твой хороший знакомый Самосадный подумал, что тут дело нечисто, и решил делать полный количественный анализ образца. В результате от твоей блузки не осталось даже лоскутов, но зато наука точно установила, что, во-первых, нефть такого состава вообще не может содержать сернистый ангидрид больше 0,4 процента. Во-вторых, содержание ангидрида в нем действительно не менее 17 % от массы. А в-третьих, в нефти, кроме всего прочего, имеется около 10 % азотной кислоты, которая и является непосредственным растворителем ангидрида. Без нее он давно бы выпал в осадок.
— Ну, и что из всего этого следует? — спросила я, по-прежнему ничего не понимая.
— А вот что, — продолжал менторским тоном Володька. — Я еще могу допустить, что ангидрид мог попасть в нефть естественным путем. Понимаешь, нефть, протекая по трещинам в земной коре, соприкасается с самыми разнообразными минералами и веществами. Случается, что на ее пути оказываются залежи сернистого ангидрида, и когда в составе нефти имеются вещества, способные быть его растворителем, а таких веществ, надо сказать, не так уж мало, то нефть попросту вымывает сернистый ангидрид из прочей породы. В таком случае концентрация сернистого ангидрида, как, впрочем, и других попутных соединений, может оказаться весьма высока. Случается это, впрочем, довольно редко. Но азотная кислота не может оказаться в нефти естественным путем, или я самый последний придурок!
— Почему не может оказаться? — тупо спросила я.
— Потому что в природе этого вещества практически не наблюдается! — патетически провозгласил Володька. — Азотная кислота — слишком активный реагент, и, едва появившись в естественных условиях вследствие, ну, например, грозового разряда, она с чем-нибудь сразу же вступает в новую реакцию и, таким образом, исчезает.
— Но как же тогда она попала в нефть? — спросила я, чувствуя, что голова у меня идет кругом от всех этих научных разглагольствований моего супруга.
— Думаю, не иначе как с помощью человеческих рук, — сказал Володька торжествующе. — Проще говоря, кто-то ее туда налил. И затем насыпал ангидрид и еще как следует поболтал смесь, чтобы это вещество наверняка растворилось. А потом подал всю эту адскую смесь в реактор.
— То есть ты на сто процентов убежден, что здесь налицо чей-то злой умысел?
— Именно, — удовлетворенно сказал Володька. — Я рад, что ты наконец-то поняла меня.
— Я тоже очень-очень этому рада, — вздохнула я. — Так ты говоришь, что от моей блузки почти ничего не осталось? — спросила я мужа. — Полагаю, мы должны предъявлять милиции как вещественное доказательство ее остатки.
— Да зачем тебе блузка? — возразил Володька невинно. — У тебя цела юбка, которая тоже хорошо пропиталась нефтью.
— Да, и еще комбинезон Наташи Шутовой, — проговорила я. — На нем наверняка должно быть немного нефти из реактора, если, конечно, кто-то уже не догадался от этого комбинезона избавиться. Ладно, Вовик, — сказала я громко. — Счастливо и спасибо тебе за работу. Ты меня скоро не жди, я тут сижу вместе с Гурьевым и Шиловым, мне с ними очень хорошо, погода чудная, так что мы еще немного погуляем! — И прежде, чем Володька мог что-то возразить, я отключила телефон.
Я вернула трубку Валере Гурьеву в глубокой задумчивости. Ребята сидели рядом, молча и выжидающе смотря на меня.
— Азотная кислота, ангидрид… Володька только что сказал, что кто-то сознательно добавил эти вещества в нефть, которая пошла в реактор, в результате чего произошел взрыв. Само собой такого произойти не могло.
— Значит, все-таки убийство, — удовлетворенно констатировал Валера Гурьев. — Ну, ни хрена себе! Я-то думал, просто несчастный случай. Везет тебе, Ирина, на криминал, ей-богу, везет!
— Понимаете, ребята, — продолжала я. — Нефть в реактор подавалась прямо из железнодорожных цистерн, Щеглов мне об этом достаточно определенно сегодня сказал.
— Значит, взрывоопасная смесь была смешана прямо в железнодорожной цистерне! — сделал вывод Гурьев.
— Да, похоже на то, — согласилась я. — Иначе попросту больше негде. Меня изумляет, что они все так ловко подгадали по времени: реактор взорвался как раз в тот момент, когда и Венглер, и я были в цехе. Или вообще никто ничего не подгадывал? — тут же усомнилась я. — И все это чистое совпадение?
— Ну а что там было особенно подгадывать? — пожал плечами Валера Гурьев. — Высыпал реагенты в железнодорожную цистерну, помешал их как следует, чтобы хорошо растворились, и все. Они тут же пошли в реактор, и тут же громыхнул взрыв. Главное, чтобы этот Венглер на месте был.
— Вот именно! — согласилась я. — А ведь он мог в любой момент выйти, он же начальник цеха и не обязан там сидеть восемь часов подряд, не покидая рабочего места.
