— Она что, показывала вам химический анализ партии? — поинтересовалась я.
— Да, показывала, — Щеглов согласился. — И не только анализ. Еще справочник какой-то доставала, там сказано, что бакинская нефть практически не растворяет сернистый ангидрид.
— Это была бакинская нефть, которая взорвалась в реакторе? — переспросила я.
— Конечно, — подтвердил Щеглов. — Усть-Катымское месторождение.
— А вы случайно не знаете, — продолжала я, — откуда прибыли те восемь цистерн, что перегоняли на керосин вчера?
— А, эти, — Щеглов кивнул. — Эти прибыли из Чечни, я совершенно точно знаю. Я даже специально смотрел, там прямо на бочках видны следы от пуль! Представляете?
Он сообщил это с какой-то совершенно мальчишеской гордостью. А я во все глаза смотрела на него и никак не могла понять: он про пакеты, что приехали из Чечни вместе с нефтью, не имеет никакого понятия? Или в этих пакетах правда какой-нибудь совершенно безобидный порошок, а вовсе не наркотики?
— А кто еще знал, что эти цистерны прибыли из Чечни? — спросила я.
— Да кто угодно, — Щеглов дернул плечом. — Вообще-то мы часто оттуда нефть получаем, у нас на заводе все про это знают, и никто особого значения этому не придает.
— Все знают? — с сомнением посмотрела я на него. — И простые рабочие тоже, которых я видела там, на очистных сооружениях?
— Ну, эти нет, — Щеглов усмехнулся. — А вот лаборантка Оксана про это знает, хотя, в принципе, ей про это знать ни к чему!
— Оксана? — переспросила я. — Между прочим, эта Оксана говорила про вас, что вы балбес. Вы случайно не в курсе, что это она о вас так неласково?
— Папашка ее баламутил, — отвечал небрежно Щеглов. — У нее папашка крутой был, Шумков Николай Егорович, важный чиновник здесь. Он меня терпеть не мог и ей все на мозги капал: не связывайся ты с этим да не связывайся!
— А она что, с вами связывалась?
— Ну так мы же с ней встречались одно время! — Щеглов осклабился с довольным видом. — Правда, недолго, потом ее у меня этот Генка Мальцев отбил. Вон он, кстати сказать, стоит, смотрит на нас.
И Щеглов кивнул куда-то в сторону: там я увидела смотрящего на нас не кого-нибудь, а начальника охраны крекинг-завода. На его красивом, с правильными чертами лице застыла обычная улыбка, не совсем соответствующая печальному поводу, по которому мы все здесь собрались. Машинально начальник охраны поднял руку к голове, и на его пальце блеснул большой золотой перстень с печаткой.
— А что, начальник охраны вашего завода Геннадий Мальцев? — спросила я.
— Ну да, а что? — Щеглов глянул на меня подозрительно. — Вы что, с ним знакомы?
— Он подходил к нам позавчера, еще до взрыва, — отвечала я. — Неужели забыли?
— Ах да, точно, подходил, — кивнул Щеглов удовлетворенно. — А то я уж подумал было, что он уже и за вами приударил.
— Я что-то не поняла, — сказала я. — Почему же Оксана считает вас балбесом? Что вы такого ей сделали?
— Да ну ее на хрен! — Щеглов с досадой отмахнулся. — Она сама дурочка. Не знает, чего хочет. Сначала встречалась со мной, потом потащилась за Генкой, а он с ней побаловался немного и бросил. И тогда она на меня обиделась. Представляете? Генка ее бросил, а обиделась она на меня!
Я рассеянно кивнула. Вся эта история с несчастной любовью Щеглова меня совершенно не интересовала.
— А сегодня, — продолжал Щеглов, — зашел я туда, в лабораторию, смотрю, они снова сидят с Генкой вместе, как два голубка, только что не воркуют. Из-за этого типа я еле уговорил Оксанку мне файлы открыть, посмотреть, что там насчет партии нефти, которая позавчера в реакторе взорвалась.
— Однако, как я поняла, вы всем этим очень заинтересовались, — заметила я.
— А вы? — нагло переспросил Щеглов. — Вы, скажете, просто так сюда приволоклись? Чего ради вы для этой Наташки стараетесь?
— Мне Наташа Шутова жизнь спасла!
— А я сам чуть не угробился! — нервно повысил голос Щеглов. — Интересно было бы вывести эту шайку на чистую воду. Если бы только ваша версия оказалась верна и это правда была левая партия нефти, прошедшая мимо лаборатории. Но куда там! Все везде оформлено, запротоколировано, акты анализа составлены, везде все чисто. Или они в лаборатории тоже на эту банду работают?
— Если они работают на банду, — предположила я, — тогда бы они своевременно сделали анализ, и взрыва никакого не было бы.
— Верно! — воскликнул Щеглов, глядя на меня ошарашенно. — Почему же тогда эта хренотень взорвалась?
Я молча пожала плечами. Поведение Щеглова меня ставило в совершеннейший тупик. Я не могла поверить, что можно так искренне разыгрывать участие, заинтересованность, попытку собственного расследования обстоятельств трагедии, если ты сам был ее прямым виновником и организатором. Или это все настоящий блеф? Можно позвонить лаборантке Оксане и спросить, правда ли, что к ней вчера приходил Щеглов и задавал эти вопросы. Впрочем, скорее всего последует положительный ответ, который не будет означать ничего определенного. Не без досады я констатировала, что подцепить Щеглова никак не удается.
— Скажите, — снова заговорила я, — вы ведь утверждаете, что Венглер торговал налево авиационным керосином, так?
— Ну, утверждаю. Дальше что?
— Я думаю, на вашем заводе должна быть непременно керосиновая мафия, которая держит это дело под контролем.
— Ну а я вам чего вот уже третий день подряд вдалбливаю? — вскинулся Щеглов. — Конечно, тут работает мафия. И вон, — он кивнул в сторону группы руководства завода, стоявшей возле трибуны, — ее главные представители.
— А если так, — невозмутимо продолжала я, — может быть, здесь имела место мафиозная разборка? Венглер с кем-то что-то не поделил, и его убрали. Могло такое быть?
Несколько мгновений Щеглов опять смотрел на меня ошарашенно, и я не могла отделаться от ощущения, что такая мысль не приходила ему до сих пор в голову.
— Да ну, бред! — воскликнул он сердито. — Взрывать реактор? Достаточно сложно и, потом, не слишком надежно. Венглер мог и не погибнуть, как вот, например, вы или я…
Я не сводила глаз с Щеглова, чувствуя, что тот говорит искренне. Взрыв реактора и мне самой представлялся теперь крайне рискованным способом убийства. Однако Володька уверял меня, что взрыв произошел вследствие чьего-то злого умысла. Тогда чьего? И зачем все это было нужно?
— Слушайте, девочка, — сказал вдруг пожилой рабочий, стоявший рядом со мной и внимательно заглянувший мне в глаза. — Зачем вы во всем этом копаетесь? Что вам неймется?
— Ничего мне не неймется, — пробормотала я как-то уж совсем глупо. — Просто мы обсуждаем свои дела, и ничего больше.
И я, и Щеглов были немало шокированы тем, что наша беседа стала достоянием чужих ушей. С другой стороны, чего же мы хотели? Мы говорили далеко не шепотом, а вокруг было полно народу.
