– А в Барятино что? – снова задал вопрос Николай.
– Там все вымерли еще после черных дождей, насколько я знаю. И дозиметры до сих пор зашкаливает. Много осадков туда выпало. Но если там не задерживаться, то не страшно. Одним словом путь нам не простой предстоит. И Москва добавит сложностей.
– После того, какой путь мы уже прошли, – многозначительно покачал головой Андрей Макаров. – Это не страшно. Теперь, хотя бы, мы на своей земле.
– Рамки понятия своей земли давно сузились до объема подвалов, – вздохнул профессор, – Не надо быть наивными в таких вещах.
– Мы это понимаем, – Юрий взглянул на Третьякова, – Мы это уже давно поняли. Чего мы только не видели по пути.
– Ладно, в сторону лирику, – вмешался в разговор Варяг, – Вы лучше скажите, сколько еще выдержит ваш луноход?
– Бетагальванический аккумулятор выработал свой ресурс на две трети примерно. Около десяти лет он может давать энергию. Солнечные панели еще работают. Системы ручного управления дублированы. Это очень надежная машина. Ходовая часть, самое уязвимое и подверженное износу место. Амортизаторы могут выйти из строя скоро. В запасе у нас еще пять штук имеется. Но в машине их двенадцать. Но можно и на сломанных идти. Только ход станет жестче и траки ломаться чаще станут. Жесткий ход мы переживем, конечно. Но вот траки. У нас их всего сорок штук осталось в ремкомплекте. Ваши техники, правда, обещали собрать траки от ваших БМДэшэк. У них как раз размеры… Только узкие они. Но можно два соединить валетом. Катки тоже от БМД по размеру подходят. Тоже уже, конечно. И тяжелее. Но это не страшно. Ходовые качества ухудшатся с ростом веса и потребление энергии возрастет. Даже с учетом того, что на Земле сила тяжести больше чем на Луне, тяговая сила у машины высокая. Дотянуть до Берингова пролива шансы есть. А там. До Аляски рукой подать. Пролив наверняка льдом скован. Перейдем его, и мы там. От мыса Дежнева до Северной Америки в узком месте всего 90 километров.
– Есть одна сложность, – Третьяков взглянул на космонавтов.
– Какая?
– Еще тысяча сто с лишним километров. – Нехотя произнес профессор. По всему было видно, что он не очень хотел делиться такой удручающей информацией. – Надеюсь, вы не думали, что ХАРП находиться сразу на том берегу? Он в укромном месте, неподалеку от городка Гакона к северу от Анкориджа. А это ближе к Канадской границе. Вам еще через всю Аляску идти. А там уже не наша земля. И очень много гор. И тысяча сто с лишним километров, это прямая линия на карте от Берингова пролива до объекта. На деле путь окажется еще дольше, длиннее и сложнее. Вы уж простите. Не очень мне хочется вас пугать. Но и скрыть от вас права не имею.
Алексеев провел по седым волосам растопыренной пятерней и вздохнул.
– Мы, конечно, понимали, что объект, в глубине штата. Но не думали что такое расстояние. Н-да. Плохо дело.
– А чего панику поднимать раньше времени? – встрепенулся вдруг Николай, – Это если мы такое расстояние пройдем до Аляски, неужто какие-то одиннадцать сотен километров помехой окажутся? Вы чего?
– Орел, – усмехнулся Варяг.
– Да при чем тут орел? – Васнецов разозлился, – Что я не так сказал? Вот ты, Варяг, сколько в своих походах километров намотал? А вы? – он обратился к космонавтам. – Чего вы проблему делаете из этой тысячи километров?
– Мы будем за полярным кругом. Понимаешь, насколько упадут наши и без того небольшие шансы? – Покачал головой Андрей Макаров.
– И понимать не хочу! Дойдем!
– Хороший настрой, – хмыкнул профессор, – Но только если это просто бравада, то это хуже всего.
Николай чувствовал, что это именно бравада, но она была ему необходима, чтоб придавить вылезающего из подсознания голодного и всепожирающего червя сомнения. Васнецов боялся. И страх его злил. Он хотел отправиться в это путешествие, но когда он понял, что именно он и отправится, то стало страшно. Стали появляться мысли о том, что, быть может, лучше остаться в своем теплом подвале и смиренно проживать свой век там, выполняя рутинную работу до конца своих дней. Он понял, что он не герой. И отец не стал бы им гордиться. А такой крах своего «Я», был похож на мучительную смерть.
– Мы дойдем. – Сказал он снова. И, похоже, он говорил это не окружающим, а самому себе.
– Правильно, – кивнул Третьяков, – Дойдете. И не только потому, что выбора у нас нет. Просто… Если надо… Русский человек и своего коня на плечах через Альпы пронесет, и до Берлина дойдет, и в космос полетит, и аварийный реактор голыми руками заглушит, и ХАРП конечно же вырубит. – Профессор улыбнулся, – И если не вы, то кто тогда?
– Скажите, Михаил Вениаминович, – Сквернослов произнес это, глядя на опустевшую кружку, которую вертел в руках, – А откуда вы столько об этом ХАРПе знаете? – в голосе молодого человека сквозило что-то странное, похожее на подозрительность. Ему действительно казалось подозрительным то, каков уровень осведомленности был у профессора на счет объекта. Он даже точное местонахождение знал.
– А я работал на таком объекте. – Невозмутимо ответил профессор.
Вячеслав удивленно уставился на старика.
– Как это? На ХАРПе?
– Да нет. – Третьяков мотнул головой, – Таких установок в мире было три. Собственно сам ХАРП, потом одна в Скандинавии, в Норвегии, около Тромса. Это объект ЕИСКАТ. Но он не был доведен до нужных мощностей. Ну и конечно был такой объект и у нас. Первый наш объект был в Капачах, под Чернобылем, но после Чернобыльской катастрофы ее ликвидировали. Потом соорудили в Нижегородской области, в глухом лесу. Объект «Сура», по названию реки, которая неподалеку протекает. Вот на «Суре» я несколько месяцев и проработал. Даже подписку о неразглашении давал. Только что толку сейчас…
– И что вы делали там?
– Да расчеты в основном. Измерения. Наблюдения. Все что с физикой связано. Да объект-то этот в полузаброшенном состоянии был. После развала Союза, у нас и наука и подобные исследовательские центры тоже развалились. Там мародеры, искатели цветных металлов, сильно потрудились. Это потом, в начале века, когда мы узнали, что ХАРП у американцев вовсю функционирует, решили вести параллельные исследования. Кое-как у властей крохи выбивали. Пытались объяснить этим мудрым государственным мужам, что нам надо вести работы, чтобы понимать возможности ХАРПа и чего от него можно ждать. Работали, как могли. А могли немногое. То кабель где-нибудь украдут. То электрогенератор скрутят. То еще что. Бардак, одним словом. Но поняли, конечно, кое-что.
– Например? – спросил Варяг, – неужели действительно куча железок может так влиять на планету?
– Ну, в теории. В расчетах. Да. Влиять на магнитное поле и ионосферу. Причем как локально, так и глобально. Мы, например, вызывали полярные сияния над объектом. Aurora borealis, как говорят на латыни. А в расчетах перспективы были ошеломительные. Этим ведь еще Никола Тесла занимался в свое время. Вы, молодые, и не знаете кто это. А ведь был такой великий человек. Американец сербского происхождения. Он понимал, что у земли колоссальный потенциал, который можно использовать. Брать, например немыслимые количества электроэнергии просто, грубо говоря, из воздуха. Но он понял, к чему могут привести эти игры с такими силами. Он свернул свои работы. Но жил то он в Америке. Видимо что-то из его записей осталось. Одним словом у американцев было больше знаний и денег, для реализации этого проекта. Вот они его и реализовали. А мы на своих ржавых арматуринах в лесу только понять пытались, чем это чревато.
