– Восемь!
– Это не мое дело, – торопливо добавила Джина. – Подробностей я не знаю и сплетничать не хочу.
Гиб был уверен, что Джине известно все до мельчайших деталей. В таком крохотном городке, как Коллервиль, ничего не скроешь.
Но Джина сказала только:
– Ну, хватит на сегодня, дорогой. Не забывай звонить. А если хочешь больше узнать о Хлое и Дэйве, думаю, Хлоя с радостью тебе расскажет. Просто спроси у нее.
Черта с два.
* * *
Хлоя знала, что должна чувствовать себя виноватой.
Гибсон Уокер не хочет, чтобы она работала у него. Он имел полное право вытолкнуть ее на улицу и захлопнуть дверь перед ее носом.
Учитывая его чувства, она должна была ответить: «Прекрасно, я ухожу». Но не ответила.
Эта поездка стоила ей стольких трудов и нервов (ведь Хлое пришлось доказывать себе и всем остальным, что ей необходимо провести эти два месяца вдали от дома), что она не могла так просто вернуться и сказать Дэйву, что передумала.
Он захотел бы узнать, почему.
А Хлоя, при всем своем неумении врать, рассказала бы ему о недоразумении, о фотосъемке и о собственной глупости.
Этого нельзя было допустить. Поэтому она осталась. И не испытывала ни малейших угрызений совести. Ее душа была настолько переполнена смущением, что места для вины в ней просто не было.
Теперь, несколько часов спустя, в гостиничном номере, куда бесцеремонно запихнул ее Гибсон, Хлоя прижалась лицом к стеклу, но видела в окне вовсе не Эмпайр Стэйт Билдинг, а себя голую… и ей все еще хотелось умереть.
Но не сразу. А после двух месяцев жизни в Нью-Йорке.
Зазвонил телефон.
Хлоя схватила трубку.
– Привет, – сказала она, зная, что это Дэйв. Она позвонила ему сразу же, как только вошла в номер, совершенно забыв о разнице во времени и не сообразив, что он еще час, как минимум, будет занят на дойке. Она оставила ему сообщение и попросила перезвонить.
– Привет. Тебе еще там не надоело?
Хлоя улыбнулась.
– Пока нет. А как ты?
У него все было в порядке. Этого и следовало ожидать, ведь они расстались каких-то шестнадцать часов назад. Но Дэйв все равно принялся рассказывать о том, как провел день, о погоде, о коровах, о том, как обедал с родителями.
– Мама пригласила меня на ужин. Наверное, они хотят посмотреть, приду ли я с тобой или без тебя. Они до сих пор не верят, что ты уехала.
Никто не верил.
Никто, пожалуй, из тысячи двухсот сорока двух жителей Коллервиля не понимал желания Хлои провести лето в Нью-Йорке. Ее считали сумасшедшей.
Единственным человеком, которому она до сих пор пыталась что-то объяснить, был Дэйв.
Она нуждалась в его понимании. И рассчитывала на это. Они с Дэйвом вместе росли, играли в одной песочнице, дружили в школе. Они убедились в серьезности своих отношений в те времена, когда у их ровесников на уме были одни только игрушки.
Хлоя верила, что они с Дэйвом предназначены друг другу. У Дэйва не было от нее секретов.
И она, в свою очередь, ничего не скрывала от Дэйва… за исключением сегодняшней фотосъемки!
– Ты довольна? – спросил он ее.
– Пока да, – ответила Хлоя. Помимо смущения в ее душе нашлось местечко и для счастья. Так что это не было ложью.
– Ты получила все, чего ждала?
– И даже больше. – И это тоже правда!
К счастью, он не стал выспрашивать подробностей.
– Так где же ты остановилась?
Хлоя рассказала ему о гостинице. Это было не слишком роскошное заведение.
– Сойдет. Здесь безопасно, – заверил ее Гиб. Она вспомнила, как у него заходили желваки на скулах, когда он ввел ее в номер. – Жаль, что эти двери не запираются снаружи, – буркнул он.
Хлоя не поняла, что он имел в виду, и решила не уточнять.
– Я думал, ты снимешь квартиру, – удивился Дэйв.
– Это временно. Он просто не нашел подходящей. – Она не стала рассказывать, что Гиб до самого последнего момента надеялся, что она не приедет.
– Но ты же не у него остановишься!
– Конечно, нет!
Гибсон Уокер вовсе не горел желанием пригласить Хлою к себе в дом. Это даже не обсуждалось. Поняв, что отделаться от нее ему не удастся, он сразу же отвез ее в гостиницу.
– У меня нет денег на гостиницу, – заявила Хлоя.
– А у меня есть, – ответил он тоном, не допускающим возражений. Он отвел ее к стойке и оплатил одну ночь.
Хлоя полезла в кошелек за кредитной карточкой.
– За одну ночь и я могу заплатить!
Но Гибсон как будто не слышал. Он зарегистрировал ее, вручил ее сумки коридорному, дал ему «на чай», выразил надежду, что к завтрашнему дню она одумается и решит вернуться домой. А затем развернулся и направился к двери.
– Подожди! – окликнула его Хлоя. – Во сколько завтра приходить?
Гибсон окинул ее долгим взглядом. Затем уголок его рта дернулся, и он ответил:
– Первая съемка начинается в девять. – Он сразу же отвернулся и вышел.
– Завтра я поищу себе жилье, – заверила Хлоя Дэйва. – После работы.
– Но чтобы там было безопасно, – посоветовал ей Дэйв.
– Конечно, – согласилась Хлоя.
– Я скучаю по тебе.
– Я тоже по тебе скучаю. Но скоро вернусь, ты и оглянуться не успеешь.
– Знаю, – буркнул Дэйв. – Еще шестьдесят один день.
Он сосчитал, – виновато подумала Хлоя. Но ей приятно было это знать.
– Шестьдесят один день это мелочи в сравнении с вечностью, – мягко сказала она. – А когда я вернусь, у нас впереди будет вечность.
И это было правдой. Хлоя знала Дэйва так давно, что уже не могла представить себе жизни без него. Иногда ей казалось, что она не сможет вынести разлуку. Наверное, именно это утверждение ей и захотелось проверить.
– Сестра Кармела за это ответит, – проворчал Дэйв.
– Дело не только в ней.
Но Дэйва не так-то просто было убедить.
И он был прав насчет сестры Кармелы, новой настоятельницы монастыря на окраине Коллервиля, подкинувшей Хлое эту идею.
Месяц назад Хлоя брала у нее интервью для газеты. Женщины сразу же прониклись расположением друг к другу, и их разговор продлился гораздо дольше, чем это требовалось для интервью. В ходе беседы сестра Кармела рассказала Хлое о том, какой путь ей пришлось пройти, прежде чем она стала настоятельницей.
