— Ясно!
И только после этого отпустил. Размазывая по лицу кровь и слезы, она побежала в ванную умываться. Когда Долженкова вышла, Алиферов сунул ей за пазуху семьсот баксов, их с Сашкой доля, и вытолкал из дома.
18
Было так жарко, что работавший в кабинете Шатохина кондиционер плохо справлялся со своими обязанностями — вхолостую гонял по комнате теплый воздух. Однако сидевшему напротив следователя Шиляеву, после душной зловонной камеры, где он просидел полтора часа, здесь было так же легко и свободно, как человеку только что вышедшему из жарко натопленной бани на свежий морозный воздух.
— Итак, гражданин Шиляев Александр Васильевич, — суровым тоном сказал Шатохин, — Вы задержаны по подозрению в ограблении дома гражданки Серебряковой и нанесении ей тяжких телесных повреждений… Это я вам как официальное лицо объявляю, а как неофициальное скажу: — майор бросил уничтожающий взгляд на своего визави, — таких как ты гадов не задерживать, а стрелять на месте нужно. Раскольников хренов! Старушек, значит, любишь потрошить? Рассказывай, кого еще ограбил?!
Шиляев испуганно заморгал белесыми ресницами:
— Да вы что, гражданин майор, с Серебряковой был первый и единственный случай, клянусь вам!
Весьма довольный тем, что задержанный не отрицает своей вины, Шатохин продолжал брать нахрапом:
— Сколько вас было человек?
— Один я был.
— Врешь!
— Да нет, один! — помня наказ Нечистого, стоял на своем Сашка.
— Не верю! — гремел майор. — Жена была с тобой?
— Нет, что вы! Старуха Зойке теткой доводится. Она даже не знала, что я к Серебряковой ходил.
Как показалось майору, Шиляева он "расколол" и теперь с ним особых хлопот при установлении истины не возникнет, поэтому, отпуская вожжи, перешел на более миролюбивый тон.
— Расскажи, как в дом попал, что взял.
— Гвоздодером двери сломал, да вошел, — глядя куда-то в пол, забубнил Шиляев. — Старуха спала, расположение комнат я знал, был в доме как-то раз. Прошел в дальнюю комнату, взял иконы, а когда возвращался, наткнулся на старуху. Ну, и ударил ее пару раз…
— Ничего себе, пару раз! — искренне возмутился Шатохин. — Ты же ее изуродовал. Избивал так, чтобы убить. Это просто счастье, что старуха выжила…
На остроносом тонкогубом лице Шиляева возникло отчужденное выражение. Постольку поскольку он упорно молчал, очевидно, не желая продолжать разговор на эту тему, Шатохин задал следующий вопрос:
— Когда бил старуху, сколько икон было у тебя в руках?
— Две.
— А похищено-то три. Где же третья икона была? У подельника?
И этот вопрос проработал с Шиляевым Нечистый. Не моргнув глазом, Сашка заявил:
— Не было никакого подельника. Я вначале думал две иконы взять, а когда старуха сознание потеряла, таиться мне уже нечего было. Я вернулся в комнату и еще одну икону прихватил.
— Как домой добирался?
— Пешком, как же еще.
— Ого! Не далековато?
— Далеко, — вздохнув, согласился Шиляев. — А что делать? Ночь была. Так и шел закоулками больше часа.
— А вот родственники Серебряковой утверждают, будто ночью от ее дома отъехала машина, — заявил Шатохин, внимательно наблюдая за реакцией Шиляева.
— Да вы что, гражданин майор! — разыгрывая удивление, воскликнул Сашка. — Откуда у меня машина?
Хотя Шатохину и показалось, что своим заявлением он привел задержанного в легкое замешательство, о машине он больше решил не упоминать. Пока…
— Ну, а зачем тебе иконы-то понадобились? — тоном, каким хотят вызвать у собеседника доверие, спросил Шатохин.
— Пьяный был в стельку, — прикидываясь, раскаявшимся грешником, признался Шиляев. — И еще выпить хотелось, а не на что. Вот и вспомнил про бабку. Когда мы с женой у нее в гостях были, она про иконы нам рассказывала, будто ценные они. Вот и поперся к ней с пьяных глаз.
Шатохин, делая вид, что всему верит, качал головой.
— И куда же ты дел эти иконы?
— Еле-еле утра дождался, а потом на толкучку понес, да продал каким-то старушкам.
— А ты ничего не путаешь? — усмехнулся Шатохин.
Сашка постарался, чтобы его голос звучал убедительно.
— Не-эт!
— И много за иконы заплатили?
В словах майора звучала неприкрытая насмешка, и Сашка насторожился.
— Ну, на выпивку и на жратву на пару дней хватило, — сказал он не очень уверенно.
— Врешь ты все, — неожиданно рявкнул Шатохин. — Сидишь здесь, шлангом прикидываешься! Думаешь, статьей о мелком хулиганстве отделаться? Не выйдет! Действовал ты по чьему-то заказу, и я это сейчас докажу. В столицу ездил?
Вопрос застал Шиляева врасплох. Однако он справился с собой и, скрывая за развязным тоном, охватившее его смятение, заявил:
— Нет, с чего вы взяли?
— С чего? — слишком уж добрым голосом, для того чтобы это было действительно так, переспросил майор. — Поясняю: в столице действует банда мошенников, которая специализируется на покупке и перепродаже икон, а как раз в нашем городе у старушки пропадают иконы. Связь улавливаешь?
Шиляев недоуменно пожал плечами?
— Никакой. Простое совпадение…
— Это тебе так кажется, — с видом человека, загнавшего вас в ловушку, изрек Шатохин. — Мне же эта связь показалась настолько очевидной, что, едва узнав от Серебряковой фамилию грабителя, тут же позвонил вначале на железнодорожный вокзал, а потом в аэропорт. А там мне сказали, что гражданин Шиляев в интересующее меня время в столицу республики не выезжал и не вылетал. Оставался автовокзал. В военкомате удалось отыскать твою фотографию. В твоем доме-то таковой не нашлось. С ней мои ребята ездили вчера на автовокзал. Вспомнили тебя там, Шиляев! Водитель автобуса опознал. Утверждает, будто ездил ты пару дней назад десятичасовым рейсом в столицу. У тебя еще старенький желтый портфель был… Ну, что и дальше запираться будешь?..
Конечно же, такого оборота дела ни Нечистый, ни тем более Сашка, предвидеть не могли. Шиляев был сбит с толку. Его слабый отравленный наркотиками мозг без поддержки Нечистого отказывался работать. Сашка абсолютно ничего не мог противопоставить приведенным Шатохиным доказательствам.
— Ну я, в общем, — стал он мяться и мусолить слова. А потом выдавил: — В общем, ездил я в столицу…
— Вот и отлично! — удовлетворенно произнес Шатохин. — Кому иконы отдал?
— Султану.
— Как на него вышел? — снова стал наседать майор.
— Через Витьку Дудника.
— С ним как сошелся?
Нечистого нельзя было выдавать ни в коем случае. Чувствуя, как все глубже и глубже утопает в собственной лжи, Шиляев стал плести небылицы:
