Сквернослов хлопнул себя ладонью по лбу и вздохнул:
— Долбанные морлоки…
— Илья, что за бодяга?! — воскликнул Яхонтов, — Он же там пропадет.
— Этот?! — Крест продолжал смеяться, — Черта с два он пропадет. Заговоренный он, да ломом подпоясанный.
— Я не шучу, черт тебя дери!
— Да ладно, сейчас еще пару чайников прострелю и пойду за ним.
* * *
Находящийся в боковом помещении туннеля, рядом со своим вагоном, Яков Чернов дрожащей рукой схватился за микрофон старой полевой рации, антенна которой выходила на поверхность по трубам старых кабельтрасс метро.
— Ведьмак! Ведьмак! Ответь! Ведьмак! Как слышно меня, прием! Срочно ответь! — проверещал объятый ужасом Чернов.
Рация зашипела. Послышался строгий и недовольный голос:
— А что, б… позывной свой называть не надо, на…? А б…?
— Ведьмак, я Башка! Срочно Льва Чернова позови, мать твою!
— Ты обурел б…? Базар фильтруй. Чего ради я босса будить буду, на…?
— С тобой Яков говорит, парашник хренов! Яков Чернов! Позови брата к рации, падла!
— А, — протянул голос, — Ну жди.
— Быстрее, сука!
Со стороны вагона послышали выстрелы. Затем крики.
Рука Чернова держащая микрофон рации дрожала. Дрожала и его челюсть. Второй рукой он выдернул торчащие за портупейным ремнем рукавицы и стал запихивать одну из них в рот, яростно при этом жуя.
Со стороны вагона раздался взрыв и в проеме, ведущем в тоннель, сверкнула яркая вспышка. Затем крики людей.
В рации послышался треск. Затем недовольный строгий голос.
— Лев Чернов на проводе.
Яков судорожно забубнил что-то в ответ, забыв вынуть изо рта рукавицу.
— Что за херня? — раздраженно рявкнул Лев.
Выдернув, наконец, варежку, младший Чернов заголосил:
— Лева! Это Яшка, твой младший брат!
— Я в курсе, что Яшка мой младший брат. Какого хрена тебе надо среди ночи. Я спал, между прочим.
— Брат, помоги! На нас напали! Их тьма!
— Кто напал на вас? — в голосе все еще было недовольство от прерванного сна.
— Я не знаю… это… это… это рейдеры! Вепрь сказал, что рейдеры в городе! Они Вепря убили!
— Вы там что, придурки, грибов опять обожрались? Или пьяные в стельку? Какие нахрен еще рейдеры?
— Ничего мы не обожрались, мать твою!!! — истерично завопил Яков.
— Это, между прочим, и твоя мать тоже, сучонок. Ты хотел самостоятельности? Хотел от меня не зависеть? Хотел вотчину свою? Я тебе все это дал. Так какого хрена ты от меня теперь хочешь?
— Брат! Ну, ты же, сука, брат! У меня большая часть бойцов в городе на зачистке! Помоги! Пришли помощь!..
В вагоне раздавались одиночные выстрелы на добивание раненных…
— Ты, что не слышишь?! Нас мочат!
— Ладно, дебил, сейчас вышлю помощь. Только не ради тебя, козел. А ради пацанов, которых ты своим дерьмовым руководством подставил. Жди…
В тоннеле воцарилась тишина. Слышен был лишь бой, продолжающийся на станции. И слышно было, как кто-то тяжело дышит у входа в это помещение. Кто-то кто слышал, наверное, и его разговор с братом.
Яков Чернов осмотрел комнату и понял, что в панике забыл свое оружие. Он сжал колени, пытаясь унять страстное желание описаться, и снова запихал в рот рукавицу, медленно пятясь при этом к стене. В помещение, наконец, вошел молодой человек, с почерневшим от копоти взрыва самодельного напалма лицом.
Николай Васнецов направил на Чернова автомат.
— Не грызи варежку, ушлепок. Она еще живым пригодиться.
Яков раскрыл рот и рукавицы выпала.
— Пацан. Не убивай меня, пожалуйста, — сквозь слезы прошептал главарь.
Николай покачал головой.
— А я-то думал, что за черновики такие, ужас на весь Екатеринбург наводят. Что за сила такая. Что за монстр ими руководит. А ты оказывается не монстр никакой. Просто высерок.
— Я… Я виноват… Я знаю. Но я исправлюсь. Проси чего хочешь.
— Я хочу, чтоб ты подох.
— Не надо. Ну не надо, пацан. Я рабом твоим буду…
Васнецов поморщился.
— В твоей поганой голове не возникло даже мысли, что надо быть человеком. Даже сейчас ты готов стать рабом, но не человеком.
— Я буду! — Чернов встал на колени, — Я буду человеком! Только не убивай!
— У тебя был шанс. Бог дал тебе шанс стать человеком, когда ты родился. Но ты им не стал. Второго шанса не будет. — Николай нажал на курок и выстрелил главарю бандитов в грудь. Затем в голову. После этого, Васнецов взял в руку микрофон рации.
— Кто меня слышит, прием.
Рация снова зашипела.
— С кем я говорю, — послышался голос старшего Чернова.
— Это Лев? Лев Чернов?
— С кем я говорю, мать твою?
— Слушай урод, я Николай Васнецов, и я только что прострелил башку твоему тупому брательнику.
Рация ответила тишиной. Лишь спустя минуту старший Чернов ответил:
— Я повешу тебя на твоих же кишках, мразь. Я отрежу головы всем кто тебе дорог…
— Захлебнешься, пыль глотать, — усмехнулся Николай и, отбросив микрофон, ударил прикладом автомата по рации. Он уже выходил их помещения, когда услышал странный голос:
— Какая удивительная у вас карма, молодой человек.
Николай вскинул оружие и развернулся. В комнате никого не было. Только запертая глухая железная дверь, ведущая в еще одно помещение. Васнецов, держа оружие наготове, одной рукой опрокинул стол, на котором стояла рация. Оказывается, все это время под столом прятался жутковатого вида лысый старик с покрытым давно зарубцевавшимися язвами лысым черепом. Он медленно простер вперед худущие руки с кривыми, скрюченными и очень длинными пальцами, и поднял безобразное щербатое лицо. Глазные яблоки его были совершенно белы.
— Ты еще кто?
— Я? Только не вздумайте меня убивать, молодой человек. — Старик улыбнулся страшной беззубой гримасой.
— Это почему? Мне патронов не жалко. А тебе и одного удара прикладом хватит.
— Не пытайтесь казаться страшным. Я чувствую вашу карму. Вы… не головорез. Вы блаженный…
Васнецов испуганно отшатнулся.
— Ты кто такой, черт возьми?
— Я оператор пси-излучателя. Меня нельзя убивать. Больше никто с этим излучателем обращаться не умеет. Он там, в соседней комнате. Без меня, он не будет нормально работать. А без него, в город вернутся крысы. Огромные, чумные крысы.
