Неопределенность положения нервировала всех, начиная от Вельяминова и кончая мной, – такой сочный, насыщенный событиями материал повисал в воздухе. Однако никаких перемен не предвиделось. Винт продолжал молчать на допросах, на очных ставках, даже, говорят, в камере. Возможно, он вообще был неразговорчив.
Я настолько была раздосадована таким оборотом дела, что даже позабыла о зеленых глазах. Добровольский сам разыскал меня однажды в прокуратуре и в промежутке между деловым разговором обронил:
– Может быть, созвонимся, когда вы будете посвободнее?
Меня это тронуло, но я не хотела расслабляться – мне нужно было добить это дело.
– Все может быть, – загадочно произнесла я.
Ничего определенного я в виду не имела, но, тем не менее, мы обменялись служебными телефонами. В ту минуту я не подозревала, что его телефон мне понадобится очень скоро.
Но сначала мне позвонила Клавдия Дмитриевна. Каюсь, первой моей мыслью было: старушка хочет знать, когда появится газета с ее именем. Но дело оказалось в другом.
Клавдия Дмитриевна продолжала жить на даче и связь поддерживала с телефона, который имелся в конторе магазина, обслуживающего Затон. Поэтому сообщение ее опять носило характер уклончивости и недоговоренности.
– Приветствую вас, милочка! – начала она. – Узнали старуху?
Я заверила, что узнала бы ее, даже если бы меня разбудили ночью. Клавдии Дмитриевне мой ответ понравился. Она удовлетворенно посмеялась в трубку, а потом изрекла:
– Вы должны немедленно прибыть ко мне!
– Что опять случилось? – воскликнула я.
– По телефону я не могу этого сообщить, – гордо пояснила старуха. – Но вы должны захватить с собой парочку крепких мужчин!
– Вы собираетесь переезжать? – пошутила я.
– Я собираюсь преподнести вам сюрприз! – объявила Клавдия Дмитриевна. – Ну, все, я не могу больше разговаривать, милочка, на меня и так уже косятся… Имейте в виду – я вас жду. И не тяните, пожалуйста. Это не тот случай, когда можно позволить себе не торопиться!
Заинтриговав меня таким образом, Клавдия Дмитриевна повесила трубку. Уже наученная горьким опытом относиться к заявлениям бывшей адвокатессы серьезно, я стала прикидывать, как лучше выполнить ее рекомендации. В редакции было двое мужиков, но у Виктора еще не зажили раны на руках, а Сергей Иванович вряд ли мог претендовать на звание крепкого мужчины.
Вот тогда-то я и вспомнила про Добровольского.
Номер его служебного телефона был занят довольно долго. Потом незнакомый голос ответил мне, что Добровольского на месте нет и когда появится – неизвестно. Я попросила передать ему, что звонили из газеты «Свидетель», и стала ждать.
В процессе ожидания я неожиданно поняла, что все мои мысли сосредоточены не вокруг загадочного сообщения из Затона, а на одной проблеме: позвонит или не позвонит. Это уже был настороживающий симптом.
Я заставила себя думать о деле, но какой бы аспект его я ни разбирала, мои размышления опять сворачивали в одну точку – услышу ли я сегодня голос Вадима.
Итак, я назвала его про себя Вадимом, и это был второй настораживающий симптом. Кажется, болезнь начинала принимать нешуточные формы. Осознав это, я уже прикидывала, не рвануть ли мне в Затон в одиночку, чтобы устроить себе хорошую встряску, но в этот момент Добровольский позвонил, словно почувствовав, что творится у меня на душе.
– Привет! – просто сказал он. – Мне передали, что звонили из газеты, и я подумал, что это можете быть только вы. Что-то случилось или вы хотите просто поболтать?
– Может быть, я была бы не прочь поболтать немного, – ответила я. – Но, боюсь, что-то и вправду случилось. Как вы полагаете, Вадим, вы – мужик крепкий?
– Я крепкий! – не задумываясь, ответил Добровольский. – Вас кто-то обижает?
– Нет, но меня просили приехать к одному человеку, – пояснила я. – Желательно в сопровождении двух крепких мужчин. Я решила ограничиться одним и вспомнила о вас.
– И надо было начинать с меня, – сказал Добровольский. – Уверен, тогда бы вам не пришлось искать второго.
– Полагаете, что справитесь один? – засмеялась я.
– Безусловно, – ответил Добровольский. – Только скажите, куда и когда.
– Немедленно, – объяснила я. – Я и так уже здесь засиделась. А куда? Подъезжайте сначала в редакцию.
– Я буду через пять минут, – серьезно сказал Добровольский и тут же повесил трубку.
Я поняла, что сказанное надо понимать буквально, и сразу бросилась к зеркалу. Это было чисто инстинктивное движение, почти не контролируемое разумом. Русская женщина, конечно, и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет, но перед этим она непременно поправит прическу и подкрасит губы.
У меня еще оставалось времени ровно столько, чтобы успеть предупредить Маринку:
– Сейчас сюда придет идеальный мужчина, поэтому прошу сразу учесть: он придет ко мне и исключительно по делу! Поэтому никаких вздохов и глаз с поволокой, понятно?
Марина открыла рот, и взгляд ее наполнился изумлением и горечью. Идеальный мужчина – это ее идея-фикс. Рот она так и не успела закрыть, потому что в следующую секунду на пороге уже стоял Добровольский. Должно быть, по пути он вовсю пользовался служебным положением и мало обращал внимания на дорожные правила.
Он был великолепен: безукоризненно белая рубашка выгодно оттеняла бронзовый загар, зеленоватые глаза лучились, а улыбка сияла. Прямая широкоплечая фигура недвусмысленно констатировала, что ее обладатель – крепкий мужик.
– Я прибыл, – сообщил Добровольский. – Всем привет!
Марина была сражена. Бросив на меня жалобный и умоляющий взгляд, она пролепетала:
– Может быть, предложим гостю чашечку кофе?
– В следующий раз, – сказала я. – Подозреваю, что мы уже опаздываем.
– Вы уходите, Ольга Юрьевна? – поинтересовался Кряжимский.
– Да, мы с господином Добровольским едем в Затон, – сообщила я. – Клавдия Дмитриевна опять приготовила какой-то сюрприз. Поэтому, в случае чего, вы знаете, где нас искать.
– Кто это – Клавдия Дмитриевна? – с интересом спросил Добровольский, когда мы направились к выходу.
– О, это замечательная личность, – сказала я. – Ее прозвали мисс Марпл. В том расследовании, которым мы занимались, ей принадлежит огромная роль. А теперь она опять что-то раскопала.
Мы вышли на улицу, и Добровольский церемонно усадил меня на переднее сиденье своей машины – у него был подержанный белый «Фольксваген».
– Итак, в Затон? – уточнил он, запуская мотор.
– Даже чуть подальше, – сказала я. – В дачный поселок. Клавдия Дмитриевна обретается именно там.
– Это те самые дачи, где произошло первое убийство? – спросил Добровольский, качая головой. – Скажите, Ольга Юрьевна, неужели вам не страшно заниматься всеми этими кровавыми историями?
