– Он такой!.. Туда! Вон туда! – женщину наконец-то прорвало на истерику. Она зарыдала в полный голос. Я растерянно переглянулась с Маринкой.
– Милицию нужно вызывать, – сказала Маринка, – по горячим следам…
– Если получится, – пробормотала я, уже не пытаясь освободиться от повисшей на моей руке женщины.
Я, действуя одной рукой, расстегнула сумку и вынула из нее свой сотовый телефон.
– Ой, а что вы хотите? – внезапно испугалась женщина. – Это оружие такое?
– Это телефон, – пояснила Маринка и обратилась ко мне: – Звони, что ты там тормозишь?!
Я промолчала, хотя телефон вынула, разумеется, затем, чтобы звонить, и быстро набрала всем знакомые две цифры. Продиктовав информацию дежурной, я отключилась и хотела что-то сказать, тем более что женщина уже начала успокаиваться, но…
Но в этот момент раздался громкий звук, словно лопнул большой воздушный шар. Совершенно машинально я взглянула на часы. Они показывали семь часов. Просто сработала привычка: когда стреляет наша городская пушка с Лысой горы, значит, вокруг нас полдень, но это были и далеко не полдень, и не пушка.
В ответ на сильнейший звук, похожий на звук взрыва, заверещали со всех сторон автомобильные сигнализации.
– Что это? – прошептала Маринка, тоже хватая меня за руку. Мне точно сегодня везло на захваты.
– Откуда я знаю? – Я уже начала заводиться. – Может быть, рок-концерт начался какой-нибудь.
– Мне страшно, – заявила дама.
– Мы вызвали милицию, так что сейчас приедет наряд, и вы все им и объясните! – сказала я и, улучив момент, вырвалась, отступила назад и поправила сумку на плече.
– Пошли посмотрим, что там, – скомандовала я Маринке, – а вы ждите милицию, – сказала я женщине, – мы ненадолго отойдем, а потом вернемся.
Я, не слушая никаких протестов, подхватила Маринку, и мы помчались на соседнюю улицу.
Не могу сказать, что интуиция меня и на этот раз не подвела. Какая может быть интуиция, если громыхнуло так, что я на секунду потеряла ориентацию во времени?
– Ты думаешь, что правильно делаешь? – с беспокойством спросила Маринка. – А если там бандиты устроили разборки?
– Посреди города? – спросила я, но сбавила свою прыть. Чушь, конечно же, насчет разборок, но чем черт не шутит. Вообще-то я ожидала увидеть взорванное здание, но, как оказалось, Маринкины слова были ближе к истине, чем мои мысли.
Сразу за поворотом у края дороги стояла машина. Точнее было бы сказать, бывшая машина. Черный обугленный остов какой-то иномарки быстро догорал, и черный дым неровными клубами поднимался вверх. Сильно пахло паленой резиной и пластмассой.
Народ уже начал собираться вокруг, держась на почтительном расстоянии, а стражей порядка все еще не было.
Я, схватив Маринку крепче за руку, потащила за собою, но, добравшись до плотных рядов зрителей, столпившихся на тротуаре, отпустила ее. Маринка тут же начала возмущаться.
– Оля! Ты где?! – завопила она. – Не бросай меня!
Самое смешное, что бросать-то ее я не собиралась и далеко никуда не отошла. Я просто, оттеснив одного мужчину, проскользнула вперед и потянула из сумки фотоаппарат.
Маринка активно заработала руками и начала пробираться за мною, но так ловко, как у меня, у нее это не получилось. Народ, собравшийся на зрелище и занявший места согласно времени своего прибытия, терять преимущества не желал.
– Ишь ты! – крикнула откуда-то сзади не замеченная мною старуха. – Одна прошмыгнула и вторую за собой тащишь! Уйди, бесстыжая! Все посмотреть хочуть!
Маринка что-то крикнула в ответ, завязалась общая ругачка, но я уже стояла перед самой машиной и ни на что больше не обращала внимания.
Крыша у автомобиля уже была деформирована, дверцы все слетели и валялись в стороне, на переднем сиденье… страшно говорить, но мне показалось, что там какая-то обгоревшая черная-пречерная головешка больших размеров. Я понимала, что еще полминуты назад «это» скорее всего было человеком, но в той головешке, что я видела, уже ничего одушевленного не было. После такого взрыва и последующего пожара не выживают. Это вам не кино со Шварценеггером. Это наша жизнь.
Вынув из сумки фотоаппарат, я быстро стала снимать, перемещаясь вокруг дымящегося автомобиля.
Вы когда-нибудь пробовали фотографировать, имея позади любопытствующую толпу? Нет? Ну так это удовольствие еще то, скажу я вам. Наши люди не могут спокойно смотреть ни на какое дело. Им обязательно нужно вмешаться, причем самым буквальным образом. Сперва меня толкнули с одной стороны, потом – с другой. Затем кто-то заворчал слева, что я не имею совести и занимаюсь разбоем. Не знаю, почему именно разбоем, но было сказано именно так. Потом в толпе возникло предложение задержать меня для выяснения. Это предложение наверняка прозвучало от какого-нибудь дружинника со стажем. Делая снимки, я не теряла контроля за обстановкой и прислушивалась к тому, что обо мне говорили. Нужно было не упустить момент и постараться вовремя удрать, если бы вдруг прошло предложение «хватать и не пущать».
Тут-то мне и пригодилась Маринка. Добравшись до меня, она кого-то отпихнула, пробормотав при этом «извините», и потом закричала на всех сразу:
– А ну расступитесь! Не мешайте работать прессе! Не топчите следы! А то пойдете за соучастие!
– Чего? – среди сразу замолчавшей толпы только один голос решился переспросить и уточнить: – Откуда вы?
– Мы пресса! Не мешайте нам работать!
Дождавшись объяснения моими действиям, аудитория присмирела, но ненадолго.
– Пресса она, как же! – выкрикнула та же вредная старушонка, которую я так и не видела, а узнала только по звуковому оформлению. – А больше она никто? Чего ж они прессуют в таких коротких юбках?! Ишь ты, задницы почти не прикрыты!
Толпа, развеселившись, начала накатывать на меня.
Маринка, рассвирепев и защищая меня и мой фотоаппарат, чтобы меня не столкнули в кучку обгоревшего металла, закричала, что едет милиция.
Народ сразу же стал рассасываться. Что и требовалось доказать. Но, как оказалось, Маринка каркнула весьма удачно или, выражаясь литературно, продемонстрировала хорошо развитую интуицию.
Слева на дороге послышался воющий сигнал милицейской машины, и я, сделав последний кадр, запихнула фотоаппарат в сумку.
– Пошли, – тихо сказала я Маринке, и Маринка мне понимающе кивнула. Мы начали просачиваться сквозь быстро редеющую толпу в обратном направлении.
Милицейская машина быстро приближалась, и уже на звук ее сигнала накладывался вой второй сирены, более вальяжный и требовательный, – это ехала «Скорая помощь». Но помогать-то уже было некому. Это точно.
Мы относительно спокойно выбрались из толпы и, не сговариваясь, пошли туда, где оставили ограбленную неформальным мотоциклистом тетку.
