— С тобой было то же самое, когда мы несколько месяцев назад снимали передачу о фермерах, которые разводят страусов, верно?
Тогда у нее в первый раз начались боли с тех пор, как она узнала, в чем дело. Мэгги хотелось заплакать. Ну почему Шон не уходит? Почему именно сейчас он так чертовски нежен?
— Ты могла мне сказать. Я бы остался с тобой на студии.
Она ответила задыхающимся голосом:
— Зачем?
— Я бы тебя поддержал. Заставил бы тебя отдохнуть, дал бы болеутоляющих, тер живот, пока ты не почувствовала бы себя лучше, — хрипло объяснил Шон. — Так всегда поступает человек, если о ком-то заботится. То есть делает все, что может, чтобы помочь. И тогда ему самому становится легче.
Это уже было слишком. Сердце Мэгги разрывалось на части.
— Прошу тебя, уйди.
Он крепче обнял Мэгги.
— Нет.
— Пожалуйста, Шон. — Она зарылась лицом в подушку.
— Нет. Я никуда не уйду.
Мэгги молча зарыдала, прижимаясь к Шону. Он не просил у нее объяснения, только продолжал успокаивающе ее поглаживать. Наконец она перестала всхлипывать, а ее дыхание стало ровным. Шон держал Мэгги в объятиях, пока она не заснула.
Он не собирался ее отпускать. Нравилось ей это или нет. Потому что она была — его. Вот и все.
— О боже мой. — Она застонала, уткнувшись в подушку, когда проснулась на следующее утро. Шона рядом не оказалось, но у нее было чувство, что он пробыл с ней долгое время.
Прошлой ночью она выплакала все глаза в его объятиях. О чем она думала, черт возьми?
Но в том-то и заключалась проблема: Мэгги не думала. Она чувствовала. И поскольку так долго сдерживалась, это неминуемо должно было выплеснуться наружу. Но Мэгги казалось, что истерика накатит на нее, когда она будет в одиночестве, без Шона и его неожиданной заботы, от которой ей стало еще хуже, хотя об этом он знать не мог.
Покачав головой, Мэгги спустила ноги с кровати. Взглянула на тумбочку, где до сих пор стоял стакан воды, который принес ей Шон, и поняла, что должна снова принять болеутоляющие. Во второй день ей часто приходилось так же плохо, как в первый.
Потом до нее донесся аромат кофе. Она широко раскрыла глаза. Шон еще здесь?
— Господи!
Она закрыла лицо руками и заставила себя глубоко дышать. Потом встала и надела халат поверх ночной рубашки. Взглянув на себя в зеркало, поморщилась, но у нее не было времени приводить себя в порядок. Если на то пошло, чем она непривлекательнее, тем лучше. Ей необходимо выгнать его.
Всю ночь напролет Шон лежал рядом с ней и наблюдал, как она спит. Ему хотелось обнимать ее до тех пор, пока она не откроет глаза. Чтобы в первую очередь Мэгги увидела его. Но что, если он не выдержит и признается ей в своих чувствах? Эта битва была еще впереди.
Когда Мэгги наконец вышла из спальни, он заметил, что ее щеки окрашивал легкий румянец.
— Доброе утро. Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, спасибо.
— Я приготовил тебе завтрак. Эти болеутоляющие не могут быть полезны для твоего желудка. — Шон повернулся к ней спиной и налил в кружку кофе. — Тебе нужно принимать их снова?
Мэгги взглянула на него, сузив глаза. Он повернулся и направился к ней с кружкой в руке. Она инстинктивно отступила на шаг.
Шон раздраженно нахмурился. Поставил кружку на стол и положил хлеб в тостер.
— Тебе надо поесть.
— Я знаю. — Мэгги тоже нахмурилась. — Теперь ты можешь уйти, у меня все будет в порядке.
Он следил за ней уголком глаза. Она подошла поближе за чашкой. Он схватил ее за запястье и потянул к себе, потом наклонился к ней и улыбнулся медленной, чувственной улыбкой.
— Так больше не пойдет, Мэри Маргарет.
— Что? — Она заставляла себя отвести взгляд, но ничего не получалось.
— Наши язвительные перепалки и то, что ты постоянно пытаешься избавиться от меня. Все, хватит.
— Я от тебя не избавляюсь, а просто говорю, что хорошо себя чувствую и тебе больше незачем со мной оставаться. — Отведи взгляд! Она сможет управлять своими чувствами к нему, пока он находится на расстоянии вытянутой руки. — Шон...
— Да?
— Я не хочу, чтобы ты думал, будто я не ценю то, что ты сделал прошлой ночью...
— Тебе было больно.
Больше, чем ему могло быть известно.
— Да, но теперь я чувствую себя хорошо.
Темные глаза сверкнули, длинные ресницы на миг опустились, потом снова поднялись. Шон покачал головой.
— Я так не думаю. Поэтому не уйду.
— Почему ты так себя ведешь?
Он провел большим пальцем по тонкому запястью Мэгги, ощутил, как учащенно бьется ее пульс, и улыбнулся.
— Это называется заботой о ком-то.
— Я знаю, что ты обо мне переживаешь. Но тебе незачем быть моей нянькой.
— Перестань меня отталкивать, Мэгги. Я не уйду. — Он долго смотрел на нее, продолжая улыбаться. Потом отпустил ее и отвернулся.
Мэгги с подозрением наблюдала, как Шон вытащил тост, намазал его маслом, взял кружку и ушел в гостиную. Чем дольше он останется, тем труднее ей будет сделать то, что она считала правильным. Для этого у нее было недостаточно сил.
Может быть, если она попросит его помочь ей найти соответствующего человека, Шон поймет, что она не шутит. Узнав, что она в кого-то влюбилась, он наконец решит оставить ее в покое.
Войдя в гостиную, Мэгги выдавила из себя слабую улыбку.
— Я на самом деле ценю то, что ты делаешь.
— Надеюсь, — ответил Шон, жуя тост и улыбаясь. Он проглотил еду и улыбнулся еще шире. — Может, тебе стоит обращать на меня больше внимания. И на мои слова тоже.
— Хорошо, я согласна принять твою помощь, которую ты предлагал не так давно. Я действительно чувствую себя хорошо, поэтому ты можешь оказать мне содействие в поисках наилучшего кандидата в мужья.
Кусок тоста ненадолго застыл перед его губами. Потом Шон пожал плечами.
— Отлично. Позавтракай, прими душ, и мы будем заниматься этим весь день.
— Прекрасно. — Она тепло улыбнулась Шону.
Он скоро отступится. Она даст ему понять, что не шутит. Потому что должна от него избавиться. Ей была невыносима его близость.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
— Не этот.
Мэгги, нахмурясь, взглянула на Шона, который сидел так близко, что почти касался ее плечом.
— Что с ним не так? Он привлекательный.
Шон состроил гримасу.
— Привлекательный? Ха-ха. Следующий.
